Вы находитесь на зеркале основного сайта.
Через 5 секунд Вы будете перенаправлены на главный адрес: http://www.orthlib.ru.


Текст приводится по изданию: "Избранные проповеди святых отцов Церкви и современных проповедников", Благовест, б/г. Репринт с "Сборникъ проповjьдническихъ образцовъ (проповjьди свято-отеческiя и церковно-отечественныя). Въ двухъ частяхъ. Составилъ преподаватель Донской Духовной Семинарiи Платонъ Дударевъ. Второе изданiе, исправленное и дополненное. С.-Петербургъ. Изданiе И.Л. Тузова, Гостиный дворъ, 45, 1912." c.157-166.

Св. Иоанн, архиеп. Константинопольский, Златоуст.

Беседа 27-я на 1-е послание св. апостола Павла к Коринфянам [1].

Сие же завещавая не хвалю, яко не на лучшее, а на худшее сбираетеся (1 Кор. 11, 17).

1. Прежде всего надобно объяснить причину предлагаемого обличения: тогда наша речь будет удобопонятнее. В чем же состоит эта причина? Как вначале верующие, в числе трех тысяч, вкушали пищу за общим столом и имели у себя все общее, так было и тогда, когда апостол писал это, хотя и не с такою точностию, а только как бы некоторый остаток прежнего общения сохранился и соблюдался в последующее время. Верующие, из которых одни были богаты, а другие бедны, хотя не отдавали всего своего имущества в общую пользу, однако, в установленные дни, по обычаю, учреждали общие столы и, по окончании собрания и причащения таин, сходились все на общее пиршество, при чем богатые приносили яства, а бедные и ничего не имеющие были приглашаемы ими, и, таким образом, вкушали пищу все вместе. Но впоследствии уничтожился и этот обычай. Причиною было то, что верующие разделились между собою, причисляли себя одни к тем, а другие к другим, и говорили: я такого-то, как говорил и вразумлял апостол в начале послания: возвестися бо ми о вас, братие моя, от домашних Хлоиса, яко рвения в вас суть. Глаголю же се, яко кийждо вас глаголет: аз убо есмь Павлов, аз же Аполлосов, аз же Кифин (1 Кор. 1, 11–12). Это не значит, будто они называли себя Павловыми, он не допустил бы этого; но желая сильнее и с корнем истребить такой образ действий, он привел свое имя, дабы показать, что если бы кто-нибудь принял даже его имя, отторгшись от общего тела (церкви), и в таком случае поступил бы безрассудно и крайне нечестиво; если же нечестиво называться его именем, то тем более именем других, низших учителей. Итак, когда нарушился этот обычай (общения имений), прекрасный и благодетельнейший, ибо он служил к поддержанию любви, утешению бедности, благоупотреблению богатства, внушению великого любомудрия, сохранению смиренномудрия; когда апостол узнал, что погибают столь великие блага, то справедливо употребляет обличительное слово и говорит: сие же завещавая, не хвалю... Что такое сие? Об этом я сейчас скажу. А что значит: завещавая не хвалю? Я не одобряю, говорит, вас за то, что вы поставили меня в необходимость делать вам внушение; не хвалю, что оказалась надобность учить вас этому, что вы имеете нужду в таком увещании от меня. Видишь ли, как в самом начале он показал все безрассудство их поведения? Ибо, если не следовало даже нуждаться в увещании, чтобы не грешить, то, очевидно, как непростительно грешит согрешающий. Почему же он не хвалит? яко, говорит, не на лучшее, но на худшее сбираетеся, т. е. не преуспеваете в добродетели. Тогда как следовало преуспевать и возрастать в любви, вы сократили уже господствовавший обычай, и сократили так, что оказалась надобность в моем увещании вам возвратиться к прежнему порядку. Затем, дабы не показалось, что он говорит только в пользу бедных, апостол не тотчас начинает речь о трапезах; а дабы обличение его не было принято ими за маловажное, употребляет выражение более разительное и внушающее больший страх. Что же он говорит? Первое убо, сходящымся вам в церковь, слыщу в вас распри сущыя (ст. 18). Не говорит: я слышу, что вы не учреждаете общих вечерей, слышу, что вы вкушаете пищу каждый порознь, а не вместе с бедными; но употребляет выражение, которое могло сильнее потрясти их душу, именно: распри, которые были причиною и этого беспорядка; и таким образом опять напоминает о том, о чем говорено было в начале послания и что возвещено было ему домашними Хлоиса. И часть некую сих верую.

2. Дабы не сказали: а что, если солгали какие-нибудь клеветники? — он не говорит: я верю, дабы они не сделались бесстыдными, не говорит — и не верю, дабы обличение не показалось напрасным, но: часть некую, говорит, верую, т. е. несколько верю, и тем делает их внимательными и призывает к исправлению. Подобает бо и ересем в вас быти да искуснии явлени бывают в вас (ст. 19). И под именем ересей он разумеет здесь не заблуждения касательно догматов, но настоящие распри... Что апостол действительно ересями называет здесь беспорядки при трапезах и бывшие при том несогласия и раздоры, что он ясно выразил последующими словами. Ибо, сказав: слышу в вас распри сущыя, не остановился на этом, но желая объяснить, какие он разумеет распри, говорит далее: кийждо бо свою вечерю предваряет (ст. 21), и еще: еда бо домов не имате, во еже ясти и пити: или о церкви Божией нерадите (ст. 22)? Очевидно, что он говорит об этих беспорядках; а что называет их распрями, не удивляйся этому: он хотел, как я сказал, сильнее подействовать на них таким выражением. Если бы он разумел догматические ереси, то не говорил бы с ними так кротко. Ибо, когда он говорит о них, то, послушай, с какою силою и предохраняет и обличает; предохраняет, когда говорит: аще ангел благовестит вам паче, еже приясте анафема да будет (Гал. 1, 8–9); обличает, когда говорит: иже законом оправдаетеся, от благодати отпадосте (5, 4); а ересеначальников называет то псами: блюдитеся, говорит, от псов (Фил. 3, 2), то сожженными в совести и служителями диавола (1 Тим. 4, 2). Но здесь не говорит ничего подобного, а выражается кротко и снисходительно. Что означают слова: да искуснии явлени бывают в вас? Дабы более просияли. Он хочет сказать, что людям непреклонным и твердым это не только не вредит, но еще делает их более заметными и славными. Частица дабы не всегда означает цель, но часто следствия дела. Так употребляет ее Христос, когда говорит: на суд Аз в мир сей приидох, да невидящии видят, и видящии слепи будут (Ин. 9, 39); так и сам Павел, когда говорит о законе: закон же привниде, да умножится прегрешение (Рим. 5, 20). Закон дан был не для того, чтобы умножились преступления иудеев; но так было. И Христос пришел не для того, чтобы видящие сделались слепыми, а с противоположною целию; но так было. Подобным образом, и здесь нужно понимать слова: да искуснии явлени бывают; ереси были не для того, чтобы открылись искусные; но когда явились ереси, тогда это случилось. Апостол сказал это для утешения бедных, великодушно переносящих презрение. Посему не сказал: да искуснии бывают, но: да искуснии явлени бывают, выражая, что они и прежде были такими, но смешивались с другими и, получая утешение от богатых, не очень были заметны, а теперь смятение и несогласие сделали их известными, подобно как буря делает известным кормчего. Справедливо он называет искусными тех, которые не только вместе с другими соблюдали обычай, но и без них не преступали этого прекрасного установления. Такими похвалами он старается возбудить в тех и других большее усердие. Затем он показывает и самый род преступления. В чем же оно состояло? Сходящымся убо вам вкупе, говорит, несть Господскую вечерю ясти (ст. 20). Видишь ли, как он пристыжает их и под видом повествования предлагает внушение? Наружный вид собрания, говорит, показывает одно, ибо происходит как бы из любви и братолюбия; вы собираетесь в одном месте и все вместе, а трапеза не соответствует собранию. Не сказал: когда вы собираетесь, то не вкушаете вместе, не разделяете пищи друг с другом, но опять выражается иначе и гораздо разительнее: несть, говорит, Господскую вечерю ясти, напоминая им и ту вечерю, на которой Христос преподал страшные тайны. Посему и назвал ядение их вечерею, так как на той вечери возлежали все вместе. Хотя не так отличны друг от друга богатые и бедные, как Учитель и ученики, — между последними различие беспредельно, но что я говорю об Учителе и учениках? — представь, какое различие между Учителем и предателем: и однако Он Сам возлежал вместе с ними, не изгнал и предателя, но и с ним разделил соль и сделал его причастником таин.

3. Далее апостол объясняет, почему они не вкушают вечерю Господню: кийждо бо, говорит, свою вечерю предваряет в снедение, и ов убо алчет, ов же упивается (ст. 21). Видишь ли, как он доказал, что они посрамляют более себя самих? Принадлежащее Господу они присвояют себе, и потому прежде всех унижают самих себя, лишая свою трапезу того, в чем состоит величайшее ея достоинство. Почему и каким образом? Господская вечеря, т. е. вечеря Господа должна быть общею; принадлежащее господину не принадлежит тому или другому рабу, но есть общее для всех; она Господская, говорит, следовательно общая. Если же она принадлежит твоему Господу, как и действительно принадлежит, то ты не должен присвоять ее себе, но, как принадлежащую Господу и Владыке, предлагать ее всем вообще. Она Господская, а ты препятствуешь ей быть Господскою, не дозволяя ей быть общею, но вкушая сам по себе. Посему и присовокупляет: кийждо бо свою вечерю предваряет в снедение. Не сказал: отделяет, но: предваряет, прикровенно обличая их в неумеренности и невоздержании, что объясняется и последующим; ибо, сказав это, он продолжает: и ов убо алчет, ов же упивается; то и другое, недостаток и излишество, показывают неумеренность. Вот и вторая вина, которая также вредит им самим; первая в том, что они бесчестят свою вечерю, а вторая в том, что пресыщаются и упиваются, и, еще важнее, тогда, как бедные алчут. То, что следовало предлагать всем вообще, они потребляют одни и, таким образом, впадают в пресыщение и пьянство. Посему он и не сказал: ов убо алчет, ов же насыщается, но: упивается. Каждое из этих дел само по себе достойно осуждения; упиваться, не пренебрегая бедных, преступно, и пренебрегать бедных, не упиваясь, преступно; если же то и другое соединятся вместе, то представь, какое произойдет великое преступление. Показав нечестие дела, далее он употребляет укоризну и говорит с великим гневом: еда бо домов не имате, во еже ясти и пити, или о церкви Божией нерадите, и срамляете неимущыя (ст. 22)? Видишь ли, как от бедных он переносит оскорбление на церковь, дабы усилить речь свою? Вот и четвертая вина, состоящая в том, что они оскорбляют не только бедных, но и церковь. Как Господскую вечерю, говорит, так и самое место вы присвояете себе, пользуясь церковию, как бы своим домом. Церковь устроена не для того, чтобы собирающиеся в ней разделялись, но чтобы разделенные соединялись, как показывает и самое слово: собрание. И срамляете неимущыя. Не сказал: оставляете голодными неимущих, но с большею укоризною: срамляете, выражая, что он не столько заботится о пище, сколько об оскорблении, причиняемом бедным. Вот и пятая вина — в том, что они не только презирают алчущих, но и посрамляют их. Этими словами он, с одной стороны, похваляет бедных, выражая, что они не столько беспокоятся о чреве, сколько о бесчестии, а с другой располагает слушателя к милосердию. Показав столько преступного в их поведении, — унижение вечери, унижение церкви, оскорбление бедных, — он вдруг смягчает силу обличения и говорит: похвалю ли вы о сем? не похвалю. Это особенно и достойно удивления, что, показав столько преступлений, когда следовало бы сильнее выразить гнев свой, он поступает совершенно иначе, смягчает речь и дает им облегчение. Почему же так? Он уже сильно тронул их, доказав важность вины их, и, как превосходный врач, употребляет врачевство соответственное ранам: требующие глубокого разреза не рассекает только на поверхности, — ты слышал, как он отсек от них кровосмесника, а к требующим более легкого врачевания не прилагает железа; посему и здесь говорит с ними кротко. С другой стороны, он преимущественно старался сделать их кроткими к бедным; посему и сам беседует с ними кротко. Далее, желая пристыдить их и паче и еще более, он обращает речь к более важному предмету: аз бо, говорит, приях от Господа, еже и предах вам, яко Господь Иисус в нощь, в нюже предан бываще, прием хлеб, и благодарив преломи, и рече: приимите, ядите: сие есть тело мое, еже за вы ломимое: сие творите в мое воспоминание (ст. 23–24). Почему он упоминает здесь об этих тайнах? Потому, что это было весьма нужно для настоящего предмета. Господь твой, говорит, удостоил всех одной и той же трапезы, и при том самой страшной и много превосходящей достоинство всех; а ты считаешь других недостойными твоей трапезы, маловажной и незначительной, и, тогда как они не получают от тебя ничего без благ духовных, отнимаешь у них и телесные, хотя и они — не твои. Впрочем, он не говорит этого, дабы слова его не были слишком тяжкими, но употребляет речь более кроткую и говорит: Господь Иисус в нощь, в нюже предан бываше, прием хлеб. Для чего он напоминает нам об этом времени, об этой вечери и предательстве? Не просто и не без причины, но дабы сильнее тронуть и самым временем. Ибо всякий, хотя бы кто был даже камнем, представив, как в эту ночь Господь скорбел с учениками, как был предан, связан, веден и осужден, как терпел все прочее, сделается мягче воска, отрешится от земли и всей здешней суеты. Для того апостол и напоминает нам о всем этом: пристыжает нас и временем, и вечерею и предательством и говорит: Господь твой предал Себя самого за тебя, а ты не хочешь уделить и хлеба брату для самого же себя?

4) Но почему Павел говорит, что он принял это от Господа, между тем как сам не был вместе с Ним, а находился тогда в числе Его гонителей? Дабы ты уразумел, что та вечеря не заключала в себе ничего большего в сравнении с последующими. Ибо и ныне тот же Господь все совершает и преподает, как и тогда, и не для этого только он напоминает нам об этой ночи, но дабы тронуть нас еще иным образом. Как вообще мы более помним последние слова, которые слышим от умирающих, и наследникам их, когда они дерзают нарушать их завещания, в укоризну говорим: вспомните, что это последние слова отца нашего, которые он завещал пред самою своею кончиною; так и Павел, желая таким образом усилить речь свою, говорит: вспомните, что это было последнее таинство, которое Он преподал вам, что Он заповедал это в ту ночь, в которую готовился умереть за нас, и, предложив нам эту вечерю, после нея уже не предложил никакой другой. Затем он излагает самые обстоятельства события и говорит: прием хлеб, и благодарив преломи, и рече: приимите, ядите: сие есть тело мое, еже за вы ломимое. Если ты приступаешь (к вечери) для благодарения, то не делай ничего недостойного благодарения, не посрамляй брата своего, не призирай алчущего, не упивайся, не оскорбляй церкви. Ты приступаешь, чтобы благодарить за те блага, которые получил; воздавай же и с своей стороны и не отделяйся от ближнего. Христос преподал вечерю равно всем, сказав: приимите, ядите. Он равно всем преподал Свое тело, а ты не хочешь равно всем раздавать общий хлеб? Хлеб был преломлен Им равно за всех и соделался телом равно за всех. Такожде и чашу, по вечери, глаголя: сия чаша новый завет есть в Моей крови: сие творите, елижды аще пиете, в Мое воспоминание (ст. 25). А ты что делаешь? Совершаешь воспоминание о Христе, и презираешь бедных, и не трепещешь? Когда ты совершаешь поминовение по умершем сыне или брате, то совесть замучила бы тебя, если бы ты не исполнил обычая и не пригласил бедных; а совершая воспоминание о своем Господе, ты не хочешь даже поделиться трапезою? Но что означают слова: сия чаша новый завет есть? Была чаша ветхого завета — возлияния и кровь бессловесных животных; наполняли чашу и фиал кровию и после жертвоприношения совершали возлияние. Предложив вместо крови бессловесных Свою кровь, дабы, слыша это, кто-нибудь не смутился, Господь напомнил о древнем жертвоприношении. Сказав о вечери, далее апостол соединяет настоящее с прошедшим, дабы верующие были и ныне в таком же расположении духа, как будто присутствовали на той самой вечери, возлежали вместе с апостолами и принимали от самого Христа эту жертву, и говорит: елижды бо аще ясте хлеб сей и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете, дондеже приидет (ст. 26). Какь Христос, сказав о хлебе и о чаше: сие творите в Мое воспоминание, открыл нам причину установления таинства, а между прочим внушил, что эта причина достаточна для возбуждения в нас благоговения; — ибо когда ты представишь, что потерпел для тебя Господь твой, то сделаешься любомудреннее, — так и Павел говорит здесь: елижды аще ясте, смерть Господню возвещаете. Такова эта вечеря! Далее внушает, что она пребудет до скончания века, словами: дондеже приидет. Темже иже аще яст хлеб сей, или пиет чашу Господню недостойне, повинен будет телу и крови Господни (ст. 27). Почему? Потому, что проливает кровь и производит заклание, а не жертву приносит. Как тогда пронзившие Господа пронзали не для того, чтобы пить, но чтобы пролить кровь Его; так поступает и тот, кто приобщается недостойно, и не получает никакой пользы. Видишь ли, как страшна речь его и как сильно он тронул их, показав, что если они таким образом намерены пить (кровь Господа), то будут недостойно причащаться предлежащих таин? И подлинно, не недостойно ли приступает тот, кто презирает алчущего, и кроме того, что презирает, еще посрамляет его? Ибо, если неподавание милостыни бедным лишает человека царствия небесного, хотя бы он был девственник, равно как и не щедрое подавание — ибо и девы имели у себя елей, но только не в изобилии, — то представь, сколь велико зло, если совершится столько преступлений?

5) Каких, скажешь, преступлений? О каких преступлениях говоришь ты? Приобщившись такой трапезы, тебе следовало бы сделаться смиреннее всех и уподобиться ангелам, а ты сделался жестокосерднее всех; ты вкусил крови Господней и не признаешь своего брата; достоин ли ты прощения? Если бы даже ты не знал его доселе, то после этой трапезы должен был бы признать его; а ты бесчестишь и самую трапезу, считая сподобившегося быть причастником ея недостойным яств твоих. Разве ты не слышал, чему подвергся требовавший сто динариев от брата своего, как он утратил дар, уступленный ему господином его? Разве не знаешь, чем ты был прежде и чем стал теперь? Разве не помнишь, что гораздо более этого бедного деньгами ты был беден добрыми делами, быв исполнен бесчисленных грехов? Однако, Бог простил тебе все грехи и удостоил тебя такой трапезы; но ты и после того не сделался человеколюбивее; посему не остается ничего более, как и тебя предать мучителям (Мф. 18, 34). Будем же внимать словам апостола все мы, которые здесь приступаем к священной трапезе вместе с бедными, а вышедши отсюда не хотим и смотреть на них, но, предаваясь сами пьянству, алчущих оставляем без внимания, в чем тогда виновны были и коринфяне. Когда же, скажешь, это делается? Всегда, особенно же в праздники, когда особенно следовало бы не делать этого. Тогда-то, после причащения, тотчас и начинается пьянство и пренебрежение бедных; тогда-то, после принятия крови Господней, когда тебе следовало бы соблюдать пост и воздержание, ты и предаешься пьянству и бесчинию. Скушав за обедом что-нибудь приятное, ты остерегаешься, чтобы другим дурным кушаньем не испортить прежнего; а приняв Дух, предаешься сатанинским удовольствиям. Вспомни, что делали апостолы, причастившись священной вечери; не к молитвам ли и песнопениям обратились они, не к священному ли бдению, не к учению ли продолжительному и исполненному великого любомудрия? Ибо великие и дивные тайны Господь преподал и объяснил им тогда, когда Иуда пошел призвать будущих Его распинателей. Также и три тысячи верующих, сподобившись причащения, не пребывали ли постоянно в молитвах и учении, а не в пьянстве и бесчинии? А ты, если прежде причащения постишься, чтобы сколько-нибудь оказаться достойным причащения, то после причащения, когда надлежало бы усилить воздержание, погубляешь все. Но не одно и тоже поститься прежде или после; должно быть воздержным и в то и в другое время, но особенно после принятия Жениха; прежде — для того, чтобы сделаться достойным принятия, а после — для того, чтобы не оказаться недостойным полученных даров. Неужели же, скажешь, должно поститься после причащения? Я не говорю этого и не принуждаю; хорошо делать и так; но я не требую этого, а увещаваю не предаваться безмерному пресыщению. Ибо, если вообще никогда не должно пресыщаться, как внушает Павел в словах: питающаяся пространно жива умерла (1 Тим. 5, 6), то тем более угрожает смерть пресыщающимся после причащения. Если для жены пресыщение есть смерть, то тем бодее для мужа; если оно пагубно во всякое время, то тем более после причащения таин. А ты, приняв хлеб жизни, совершаешь дела смерти, и не трепещешь. Или не знаешь, сколько зол происходит от пресыщения? Неуместный смех, непристойные речи, пагубные шутки, бесполезное пустословие и многое другое, о чем и говорить неприлично. Все это делаешь ты после того, как причастился трапезы Христовой, в тот самый день, в который удостоился прикоснуться языком своим к плоти Его. Посему, дабы этого не было, пусть каждый соблюдает в чистоте руку свою, язык и уста, которые послужили преддверием при вшествии Христа, и предложив свою чувственную трапезу, обращает мысли свои к той духовной трапезе, к вечери Господней, к бдению учеников в ту священную ночь, или лучше сказать, если тщательно вникнем, то и теперь — та же ночь. Будем же бодрствовать вместе с Господом и благоговеть вместе с учениками Его. Непрестанно следует молиться, а не пьянствовать, особенно же в праздник. Праздник не для того, чтобы нам бесчинствовать и умножать грехи свои, но чтобы очистить и те, какие есть у нас. Знаю, что говорю это напрасно, но не перестану говорить. Если вы не все послушаетесь, то не все же и не послушаетесь; а если все не послушаетесь, то мне будет тем большая награда, а вам тем большее осуждение. Дабы с вами не случилось этого, я не перестану говорить; частым повторением, может быть, и трону вас. Итак, увещаваю вас: дабы причащение не послужило к нашему осуждению, напитаем Христа, напоим и оденем; это достойно такой трапезы. Ты слышал священные песни, видел брак духовный, насладился царской трапезы, исполнился Святого Духа, приобщился к лику серафимов, сделался сообщником горних сил? Не нарушай же такой радости, не теряй такого сокровища, не предавайся пьянству — этому источнику скорби, утешению диавола, виновнику бесчисленных зол; ибо от него и сон, подобный смерти, и головокружение, и болезни, и забвение, и изнеможение. Ты конечно, не решился бы в пьяном виде встретиться даже с другом; как осмеливаешься, скажи мне, предаваться пьянству, имея в себе Христа? Но ты любишь удовольствия? Поэтому-то и перестань предаваться пьянству. И я желаю тебе удовольствия, но удовольствия истинного и никогда не увядающего. Какое же это удовольствие истинное и всегда цветущее? Призови к обеду своему Христа, раздели с Ним свои, или лучше, Его же блага; вот в чем заключается бесконечное и всегда цветущее удовольствие! А удовольствия чувственные не таковы; они как скоро являются, тотчас же исчезают, и наслаждающийся ими находится нисколько не в лучшем, или даже в худшем состоянии, нежели не наслаждающийся. Тот находится как бы в пристани, а этот как бы увлекается потоком и осаждается болезнями, не имея возможности преодолеть такую бурю. Посему, дабы не случилось этого, будем соблюдать умеренность; тогда сохраним и тело здравым, и душу спокойною, избавимся от настоящих и будущих зол, которых да избавимся все мы и да сподобимся царствия небесного, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, вместе со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.


[1] Сокращено


Hosted by uCoz