Отцы, братия и чада мои! Так, я должен преподавать вам, чада мои, и говорить смиренное и бесполезное слово мое, вам, чада Божии, которые но истине ежедневно с болезнию совершаете поприще повиновения; должен утешать вас советами, возбуждать вас наставлениями и соделывать вас благодерзновенными и мужественнейшими посредством таинственных повествований, особенно же, — усердных из вас и не ленивых, но с радостию обращающих слух свой к принятию того, о чем хочу я говорить. Мы, чада, находимся на брани, и на великой и лютой брани; ибо Апостол говорит: несть наша брань к крови и плоти, но к началом, и ко властем, и к миродержителем тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Ефес. 6, 12). Как военачальник в то время, когда воинства хотят сразиться, рассказами о древних героях возбуждает в воинах отвагу и ободряет их ко вступлению в бой со врагами и к победе: так и я, окаянный, возбуждаю вас, воинов Господних. И не один день, или два должен я, и требуется от меня, это делать, но всегда. Особенно же я желаю, хотя и не могу, возбудить вас и соделать усердными и мужественными против нападения бесовских воинств и против многоразличных страстей бесчестия. Не мал труд ваш, братия мои Христолюбивые, и не малы поты духовных ваших подвигов, как и слово показывает; напротив труд ваш весьма велик, воинственный, страдальческий, подвижнический, вышеестественный, труженический, чудный, многопотный, и премирный. Ибо вы всегда претерпеваете отсечение своей воли, как пролитие крови, удары укоризн, как раны смертные, и перемены по послушаниям, как бранные подвиги. И никто из вас не имеет власти преступить положенного уставом, но все вы ратоборствуете, злостраждете и скорбите, влекомые и окружаемые во всяком подвижническом труде голодом и жаждою, холодом и наготою, славою и бесчестием, и прочим, чем хвалился Апостол. (2 Кор. 6, 8; 11, 27). Но радуйтесь, чада мои, и веселитесь, не смотряюще видимых, видимая бо временна, невидимая же вечна (2 Кор. 4, 18); и живот ваш сокровен есть во Христе. Егда же Христос явится живот ваш во второе пришествие, тогда и вы явитеся (Колос. 3, 3. 4), и будете веселиться вечно, и воздаст вам Подвигоположник Владыка за ваши подвиги, совершенные во плоти, вечными и бесценными благами. Итак, потерпите еще немного, потерпите, господа мои и владыки, ради любви Божией. И как Господь возлюбил нас и предал Себя осуждению на смерть, смерть же крестную; так и мы предадим себя за Него на смерть, принося сие, как благодарение, человеколюбивому Владыке, который удостоил нас, ради имени Его, отречься родителей наших, сродников, друзей, ближних, знакомых, сверстников, вскормившего и воспитавшего нас отечества, городов, торжищ, зрелищ, увеселений, зрения мирских предметов, обычаев, смехотворства, развлечений, сел, путей, дел, занятий, плотской дружбы, и всего, что в мире сем, кто бы мы ни были горожане или поселяне. Ибо теперь мы все о Христе Иисусе едино, и я родил вас духовно. Какое воздаяние принесем мы за это укрепившему нас Богу? Какое, как не то, чтобы леностию и бесчувственностию не погубить того, что стяжали, и не презирать того, что совершили, и ни мало не страшиться того, что предстоит в будущем; но если нужно будет пролить кровь, то и это исполним с радостию и благодарением. Так я вам, чада мои, честь и слава моя, украшение и похвала моя, стараюсь подавать советы, наставлять вас и охранять касательно дел благочестия. Есть одно повествование. О дабы вы утвердились чрез него, чада мои, и показали еще более тщательности и мужества от ныне и до века! Посылали мы некоторых братий к одному чудотворцу, игумену здешних монастырей, дабы узнать от него об окаянном и заблудшем Фалассии, куда он пошел. Выслушайте это, ибо оно может принести вам великую пользу, утвердить вас и укрепит, как нечто досточудное и достойное поведания. Ходил сей окаянный к старцу Сикеотскому и просил у него прощения и разрешения неразрешимой своей епитимии. А так как старец говорил ему, что ни он, ни кто другой не может простить его, как только я смиренный; то он, оставаясь при нем, с великою дерзостию докучал ему и говорил: если он не разрешит меня, ужели я навсегда останусь отлученным? Тогда старец рассказал ему следующее повествование, как он передавал и братиям, приходившим туда.
Послушай, чадо, говорил он, что я слышал от отца моего. Это истинно, ибо он слышал о сем из уст того, с кем это случилось. В недавнее время был некоторый старец, подвизавшийся в одном месте, который имел весьма благоговейного ученика. Так как животные, бывшие у них ради нужд монастырских, причиняли вред соседним полям, и поселяне бранили за это старца, то старец разгневался на ученика, и дал ему заповедь, чтобы он не ел хлеба до тех пор, пока не остановит и не возвратит назад животных, и не сделает нужного ограждения, чтобы они более не ходили на поля. Но когда брат пошел исполнить повеленное ему, старец умер. Возвратившись и нашедши его умершим, ученик весьма опечалился. Он долго плакал, сожалел и скорбел, во-первых, потому что лишился отца, и что погас свет его, и что его постигло такое же истинное сиротство, как сиротство по плоти; а во вторых потому что на нем осталась епитимия - не вкушать хлеба. Когда похоронили старца, ученик объяснил дело, кому следует, и просил врачества и разрешения епитимии. Однако никого не нашлось, кто бы исцелил язву и разрешил связанного; ибо каждый отрицался и посылал его к старейшему. Итак, как никто из находящихся там не мог его разрешить, то по совету большего числа людей он удаляется оттуда, приходит в Константиноноль и идет к Патриарху, — Патриархом был тогда святый Герман — объясняет ему причину прихода, и просит от него помощи, как от такого лица, который был главою Церкви; однако и здесь не получает разрешения и исцеления. Что же затем? Собирается собор, является на среду послушник, производится рассмотрение вины его. Но и после всего этого последовало некоторое удивительное, достославное и поистине непостижимое, при таком архиерее и исповеднике, решение. Ни он, ни собравшийся собор не презрели епитимии старца, связавшего его и внезапно умершего, хотя старец и не желал, чтобы ученик его оставался под епитимиею. Но как он, связанный на земле, был связан и на небесах, то они и оставили его с епитимиею неразрешенным, и не смели освободить связанного одним человеком, который может быть не имел и степени священства, а был только аввою своего ученика, хотя тут были архиереи и даже глава церкви. Таким образом брат оный пребыл до смерти, не вкушая хлеба.
Услышав это, я окаянный почудился, похвалил и ублажил истинного архиерея и премудрого послушника, и убоялся отеческих заповедей, видя их такую неизменность и непоколебимость. Убойтесь и вы, чада, подивитесь этому, и храните повеленное вам до смерти в честных ваших душах; ибо оно есть страх и твердое ограждение пяти-страдальческаго [1] повиновения и послушания вашего о Христе Иисусе Господе нашем, Которому подобает слава и держава с Отцем и Св. Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
[1] Св. Григорий Синаит в главах 120 и 121 выставляет пять степеней послушания: 1 отвержение своей воли, 2 повиновение старшим, 3 послушание заповедям Божиим, 4 смирение пред всеми, 5 любовь ко всем. Также и блаженные Каллист и Игнатий в 15 гл, выставляют пять свойств послушания с некоторым изменением: 1 полная вера к предстоятелю и наставннку, 2 истина, - истинствовать пред ним в слове и деле, 3 не исполнять ни в чем своей воли, а стараться во всем отсекать оную, 4 отнюдь не прекословить и не спорить, так как прекословие и спорливость бывают от рассуждения с неверием и высокомудрием, 5 совершенное и чистое исповедание грехов и таин сердечных. (То и другое во 2-й части Добротолюбия).