Из числа подвизавшихся на Афоне в русских монастырях и скитах русских иноков многие прославлены своим благочестием, подвигом поста и молитвы. А некоторые известны и высоким жертвенным служением благу русского и других народов. Имена иных остались в памяти людей. Других же, безымянных, но не менее многочисленных, знает Сам Сердцеведец — Бог. В этой самоотверженной любви русских иноков отобразились величие души и жертвенность русского народа.
Схимонах Константин (Семерников), настоятель обители св. Иоанна Златоуста на Афоне.
Родился в 1842 году в ст. Кочетовской Донской области в бедной казачьей семье. При крещении был назван Кононом. Его родители были благочестивые люди. Но грамотой они не владели. Неграмотным и он оставался до военной службы.
Детство и молодость Конона Семерникова прошли, как он впоследствии сам говорил, «чудновато». С малых лет он привык к недостаткам и к тяжелому труду, участвуя вместе со взрослыми в непосильном труде в поле и по дому. В то время в больших многодетных казачьих семьях часто случалось, что к концу года то хлеба было «внатяжку», то одежды не на что купить. Особенно это ощущалось, когда случались неурожайные годы или нужно было приготовить подростка к военной службе в полном снаряжении. Такое положение было и в семье Семерниковых.
В 1861 году Конон Семерников как сын казака дал присягу служить в армии верой и правдой и проходил военное обучение в своей станице. Освободившись от занятий, он поступил в наемный полк в г. Новочеркасске, где жил на свой скромный заработок. В 1863 году он был вызван на службу в действующий казачий полк, который отправлялся в Польшу. Снаряжение казака Конона Семерникова было немудреным. Родители купили ему лошадь с седлом, ружье-кремневку с чехлом, кожаную сумку для кремней. И, надев отцовскую саблю, он отправился в поход.
Грамоте Конон Семерников обучался по очень простой системе. Сотенный вахмистр дал ему букварь, определил урок в две строчки, и молодой казак, едучи на коне в походе, до очередного привала твердил: «аз, буки, веди, глаголь, добро, добро...» Службу Семерников проходил примерно, с точностью выполнял все поручения, а грамоте учился с большим прилежанием и за короткий срок стал читать и писать. За расторопность недюжинный ум и сообразительность командиры полков его любили. Так он прослужил в армии четыре года обязательной службы, а затем остался на сверхсрочной в чине вахмистра, всего прослужив 20 лет. Он участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. при освобождении единоверной Болгарии от турецкого владычества.
Во время освобождения Болгарии Конон Семерников был в числе тех храбрецов, которые в достопамятные дни 9–10 июня 1877 г. переплыли на лошадях 14-километровый разлив Дуная и заняли турецкий берег около г. Мачина. Кроме того, ему пришлось участвовать в боевых операциях при сражениях под Плевной. Когда же пала Плевна и окруженная там 60-тысячная турецкая армия была взята в плен, то донской казак вахмистр Конон Вуколов Семерников конвоировал плененного командующего плевенской турецкой армией Османа-пашу.
Вахмистр Конон Семерников был старшим братом, наставником и покровителем для его подчиненных. Молодые воины его уважали и называли «отцом» и «папашей». Во время походов в русско-турецкую войну они вместе с ним пели молитвы «Господи сил, с нами буди». «Спаси, Господи, люди Твоя», «Заступнице усердная» и, воодушевляясь, побеждали противника.
Храбрость Конона Семерникова была необычайной, за что он много раз бывал награждаем, два раза начальство представляло его к Георгиевским крестам, но, на удивление многим, он отказался, прося передать эти награды особо отличившимся воинам в его подчинении. За примерную сверхсрочную службу он получил денежную награду в 1000 рублей и годичный отпуск для поправки здоровья. Притом ему была предоставлена особая привилегия, что после отпуска он сможет поступить снова в полк или на гражданскую службу по его желанию. Однако Семерников от всего этого отказался. На фоне невзгод, лишений и переживаний в душе воина Конона Семерникова укрепилась и возросла вера в Бога, любовь к Родине, ближнему своему, и он решил послужить им в другом чине и образе. После получения отпуска он отправился по всем русским монастырям, чтобы поклониться великим русским святыням и принести достойный плод покаяния. В 1881 году он дошел до монастырей Афона, земного удела Пречистой Богоматери. Воодушевленный благочестием насельников Афона, Конон Семерников пожелал там остаться и принять иночество. Его определили в пустынь святых Петра и Андрея, принадлежавшую Иверскому монастырю, где он был пострижен с именем Константин.
(ФОТО) Епископ Можайский Николай (Саяма) и митрополит Тульский и Белевский Ювеналий в Отделе внешних церковных сношений Московского Патриархата. К материалу «Пребывание в СССР епископа Можайского Николая»
(ФОТО) Епископ Можайский Николай с братией Почаевской Лавры и богомольцами. К материалу «Пребывание в СССР епископа Можайского Николая»
(ФОТО) УСПЕНИЕ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ Икона из церкви Николая Чудотворца в Хамовниках в Москве, 1767 год
В 1887 году по решению освященного собора Иверского монастыря о. Константин был назначен настоятелем русской Свято-Златоустовской обители на Афоне, с той целью, чтобы привести ее в надлежащий порядок, сохранить оставшиеся памятники старины и улучшить монастырское хозяйство. В этом назначении о. Константин увидел Промысл Божий и принялся за дело с большим усердием. В 1888 году он построил братский корпус с примыкающими к нему службами. Затем были построены два новых приемных помещения, из которых одно служило для приходящих в обитель паломников, так называемых сиромахов, бедных, бездомных людей, другое — для русских богомольцев. Были построены также трапезная на 35 человек, с кухней при ней и кладовой, два дома для братии и прачечная. После этого о. Константин занялся обновлением монастырской церкви во имя св. Иоанна Златоуста и пристроил к ней новый четырехстенный алтарь. 27 января 1900 года, в праздник Перенесения честных мощей св. Иоанна Златоуста, храм и новый престол, а также иноческие помещения были освящены митрополитом Нилом, находившимся в то время па Афоне.
Келейная обитель св. Иоанна Златоуста представляла небольшой общежительный русский монастырь, в котором было 26 русских монахов, пребывавших в безмолвии и подвиге молитвы. В их числе были три иеромонаха, один иеродиакон, а остальные — монахи и послушники. Трудами и заботами о. Константина в обители был установлен образцовый порядок, чистота и благолепие. Никто из иноков не имел ничего своего, и все трудились на общую пользу обители. Питались они на общей трапезе, а одежду и все необходимое получали по мере потребности от обители. Монахи подвизались в благотворном труде и с любовью несли свой монашеский подвиг в постоянных усиленных молитвах и строгом посте. Они жили на священной афонской земле, где все дышало возносившимся к небу благодатным фимиамом, и в воздухе, как будто сотканном из молитвенных воздыханий и непрекращающихся церковных песнопений, было что-то неповторимое и святое, привлекающее и располагающее человеческую душу к святому божественному порыву для добрых дел и молитвенного покаяния. Поэтому шли на Афон непрекращавшимся потоком паломники. Они шли с переполненным страданиями сердцем для духовного утешения и очищения совести. Хорошо благоустроенная, русская обитель ев, Иоанна Златоуста широко раскрывала двери для всех паломников, предоставляя им безвозмездно жилье и трапезу.
В пустынной жизни еще более окрепнув духом, отец Константин стремился быть активно полезным людям. Так, он вступил пожизненным членом в Русское общество Красного Креста, миссионерства и человеколюбия.
В январе 1904 года началась русско-японская война. В то время о. Константин был схимонахом и в преклонном уже возрасте. Но, когда он узнал, что японские войска напали на пределы России и на полях сражений русские воины проливают свою кровь, в его душу запала небывалая дотоле в среде монашества мысль стать истинным братом милосердия и идти на поля битв в качестве санитара. Отец Константин решил организовать добровольную монашескую дружину для санитарной службы на театре военных действий.
Для этой цели с одним иеромонахом он сразу же посетил русских афонских подвижников, увещая их вступать в эту добровольную дружину для немедленного отправления на фронт. В то время на Афоне были три больших русских монастыря и 65 пустынно-келейных обителей, в которых подвизалось много русских монахов. Авторитетный старец отец Константин сумел скоро организовать санитарную дружину из 53 монахов, возбудив а них патриотическое чувство любви к своему Отечеству и к братьям русским воинам. Уверившись в благом начале своего дела, отец Константин написал прошение в Главное управление Российского Общества Красного Креста, предлагая свои услуги в качестве санитара, обещая набрать на Афоне группу иноков-санитаров 20 — 30-летнего возраста не менее 50 человек.
Одновременно отец Константин принялся за подготовку своих добровольцев и сам обучал их санитарному делу, подготовке перевязочных материалов и оказанию первой помощи раненым при их переносе с поля битвы. Такие действия отца Константина у отдельных монахов вызывали тревогу и нарекания. Они считали такие поступки несовместимыми с монашеским служением. Но отец Константин в своих намерениях был непоколебим. Он считал, что монах должен не только молиться, но и трудиться на пользу ближних своих, тем более в случаях бедствий и несчастий, особенно во время войны.
На поданное заявление отец Константин получил ответ, в котором ему разрешалось набрать монашескую группу санитаров для отправления на фронт. В то же время указывалось, что до Одессы они должны будут ехать за свой счет, а в Одессе им выдадут железнодорожные билеты для проезда до Харбина. Старец-схимонах отец Константин и собранные им монахи были обрадованы этим сообщением, и радости их поистине не было конца. Узнав об этом, монашеская братия тем более старалась охладить горячее усердие и поколебать желание отца Константина и его дружины идти на новый тяжелый подвиг, которого еще не знали их предшественники. Однако ничто не могло поколебать монахов-добровольцев, а наоборот, в них возгорали желание и решимость продолжить новый путь для русского монашества, трудиться и приносить пользу на поле битвы, помогая страждущим братьям-воинам, как призывает апостол: «И мы должны полагать души свои за братьев» (1 Ин. 3, 16). Действительно, это был новый порыв русского духовного возрождения в кругах русского монашества.
Организуя для отправки на фронт монахов-санитаров, отец Константин распределил свою группу на пять отрядов, поставив при каждом руководителя. Он решил отправиться сам с первым отрядом. После того, как будет установлено на месте, что им не будут чинить препятствий, тогда последует отправление остальных отрядов. Таким образом, 23 апреля 1904 года, в праздник св. великомученика Георгия Победоносца, первый отряд монахов-санитаров со схимонахом отцом Константином во главе отправился с Афона в Одессу на пароходе, шедшем из Иерусалима. Подкрепленные усиленными молитвами и напутствованные добрыми пожеланиями братии, монахи взошли на пароход, на котором было много народу и богомольцев, возвращавшихся от Гроба Господня. Узнав, что эти монахи отправляются на фронт как добровольцы-санитары, все проявили к ним исключительное внимание с выражениями похвалы и добрыми пожеланиями. Когда наступило время отправления и пароход, покачиваясь на волнах, вышел из афонской пристани, монахи-добровольцы запели «Спаси, Господи, люди Твоя». Вместе с ними запел весь народ, находившийся на пароходе, и над морскими просторами гремел молитвенный зов, у многих вызывая слезы умиления.
В Одессе монахов встретили хорошо и снабдили необходимым для отправления в Харбин. 18 июня 1904 года отец Константин со своим отрядом в 11 монахов благополучно прибыл в Харбин. Через три дня они были назначены в первую Георгиевскую общину в г. Ляояне. Там они немедля приступили к исполнению своих обязанностей как санитары, будучи распределены по лазаретам и летучим отрядам. Отец Константин сразу же разобрался в обстановке и увидел, что на фронте была большая надобность в санитарах. В боях при Ялу даже некому было уносить с поля боя раненых, и стрелкам приходилось отрываться от своего дела, подбирая раненых товарищей. А были и такие случаи, когда раненые воины оставались на месте сражения и попадали к японцам в плен.
Вскоре прибыли на фронт оставшиеся на Афоне отряды в полном своем составе.
Монахи-санитары беспрекословно подчинялись общим военным правилам и всегда проявляли трудолюбие, храбрость и самоотвержение, оказавшись выше всякой похвалы. Своими действиями они обратили внимание не только своего начальства, но и многих корреспондентов. Так, например, В. И. Немирович-Данченко в газете «Свет» от 15 апреля 1905 г. писал о них следующее: «Я следил десять месяцев за монахами: здоровые и сильные, молодец к молодцу, на работу они накинулись, словно жаждущий олень на источники водные. Кажется, не было для них ни устали, ни измора. В пламенном огне они спешно подбирали раненых, отмахиваясь от пуль. Конечно, с ними не могли сравняться санитары, посланные сюда Красным Крестом, из которых некоторые держали себя даже слишком слабо. Понятно, что монахи и послушники дружины с Афона ничего общего с такими санитарами не имели; трезвенные и девственники, они смотрели на свое дело, как на святое послушание, почему и относились к нему в высшей степени честно и строго».
Несмотря на преклонный возраст, отец Константин поражал всех своим мужеством и работоспособностью. Так, из Мукдена вместе с отрядом монахов-санитаров он выступил летучим походом к месту боя на реке Шахэ. Подавая добрый пример для молодых санитаров, он всю дорогу шел быстрым шагом и на поле сражения без устали работал днем и ночью, обмывая, перевязывая и утешая раненых воинов. Видевший все это поэт Никитин посвятил ему особое стихотворение:
«Хвала тебе, и честь, и слава,
Донской казак и схимонах!..
Ты заслужил на это право
У всего мира на глазах.
Страдальцев, пулями сраженных,
Скорбя, ты раны обмывал
И скорбью страшной удрученных
Увещевал и утешал.»
В большом сражении под Ляояном и на реке Шахэ, продолжавшемся около недели, монахи, прибывшие с Афона с отцом Константином, проявили себя действительно истинными тружениками, всегда готовыми положить душу за друзей своих, исполняя свой долг и обязанности безропотно и с любовью. Красный Крест решил командировать отца Константина на Афон для набора там второй дружины монахов-санитаров. Получив полномочия с фронта, отец Константин прибыл в Петербург. 26 февраля 1905 г. Совет Главного Управления Общества Красного Креста уполномочил отца Константина для набора второй дружины из монахов Афона. Отец Константин нанес также визит митрополиту Санкт-Петербургскому Антонию, который поблагодарил его за труды на пользу ближних и благословил на дальнейшие подвиги. По пути на Афон отец Константин посетил Константинополь и представился Константинопольскому Патриарху Иоакиму III, который принял и благословил его.
Так после долгого и нелегкого пути отец Константин прибыл на Афон. В обители его встречали, как прославленного манчжурского труженика, с крестом, благодарственным молебствием и похвальным словом. Всего лишь три дня старец передохнул в своей обители, а затем отправился по всем русским афонским монастырям и келейным обителям для поклонения святыням и призывал монашескую братию вступить во вторую дружину братьев милосердия для отправления на фронт. В короткий срок ему удалось собрать из русских монахов дружину числом 50 человек. Вскоре из Петербурга поступило сообщение, что, ввиду начавшихся мирных переговоров России с Японией, надобность в отправлении второй дружины монахов-санитаров отпадает. Но деятельный отец Константин на этом не успокоился. Он знал, что в Харбине, в лазаретах, лежат раненые и тяжелобольные, более десяти тысяч человек. Отец Константин решил собрать денежную помощь от Афонских монастырей, скитов и келейных обителей на покупку стерилизованного молока для этих больных и раненых. На его призыв отозвались не только русские монастыри, но жертвовали посильную лепту болгарские, молдавские, греческие, иверские и другие обители Афона. На собранные деньги отец Константин выписал из Швейцарии 100 ящиков стерилизованного молока, которое было отправлено в Одессу. Отец Константин решил сам сопровождать этот груз до Харбина. Трогательно простившись с братией, он снова отправился в далекий и тяжелый путь. Когда он прибыл в Одессу, молоко уже было там. В его присутствии таможенными властями была произведена экспертиза, и молоко было признано доброкачественным. Отец Константин принял также для отправления на фронт от Одесского общества Красного Креста 304 пуда риса. Несмотря на все трудности и препятствия, он благополучно доставил вверенный ему груз в Харбин. Только ему самому пришлось немного пострадать: злонамеренные люди похитили у него личные вещи и документы.
В Харбине отец Константин передал молоко и рис Управлению лазаретами. Молоко для больных он развозил сам. При этом он утешал больных и раненых, одаряя их подарками и вещами, доставленными с Афона. Ободренные его заботами и вниманием, больные и раненые благодарили отца Константина за его заботы о страждущих как во время боев, так и теперь, когда они находятся в лазарете.
За двадцать месяцев русско-японской войны отец Константин много потрудился. В четыре конца от Афона до Дальнего Востока и обратно он проехал пятьдесят тысяч километров тяжелого пути. На фронте он действовал как санитар и руководил монашеской санитарной дружиной. На вопросы харбинских журналистов, как он решился предпринять такое дальнее путешествие и взяться за столь трудное дело, особенно при его преклонном возрасте, отец Константин отвечал, что долг монаха — подвиг, который выше всех других подвигов, — положить душу свою за други своя.
Его дружина монахов-санитаров также немало потрудилась, многие из них имели тяжелые ранения. Были и такие, которые перенесли по нескольку ранений и испытали тяжелую участь плена у японцев. Но они не возроптали. После окончания войны и выздоровления они возвратились с высокими наградами в свои обители на Афон.
Закончив свои дела в Харбине, отец Константин отправился в Петербург. Он был представлен к награде — наперсному золотому кресту на Георгиевской ленте. Этой награды ему пришлось ждать восемь месяцев, пока она была ему выдана из царской канцелярии! Затем отец Константин возвратился на родной Дон, в Новочеркасск, для получения заграничного паспорта взамен похищенного у него в пути. Он посетил и свою станицу Кочетовскую. По случаю его приезда собрались все его родные, приятели и сослуживцы. С хуторов прибывали молодые донцы, участники боев в Манчжурии, в парадной форме и украшенные крестами и медалями, чтобы встретить своего заслуженного земляка и засвидетельствовать ему свое уважение и почтение. В воскресный день отец Константин молился в станичном храме вместе со своими станичниками за литургией. После службы все отправились на местное кладбище, чтобы отслужить общую панихиду и поклониться памяти всех почивших праотец, отец и братий и павших на поле брани православных воинов. Во время панихиды стройное задушевное общее пение заупокойных песнопений вызвало у многих слезы молитвенного умиления. Это было достойное выражение. любви и глубокого братского чувства к усопшим.
Настал час расставания. Отец Константин трогательно простился со своими родными и станичниками и отправился в Новочеркасск, откуда отбыл на Афон, где его встретил торжественно в монастыре св. Пантелеимона священноархимандрит Мисаил с братией. А затем отец Константин отправился в свою Златоустовскую обитель, где продолжались его монашеская жизнь и молитвенный подвиг («Свет», 9 мая 1904 г., № 124; «Церковный вестник», 1904 г., октябрь; «Харбинский вестник», 28 октября 1904 г.; «Южное обозрение», 8 марта 1905 г., № 2770; «Ведомости Одесского градоначальства», 14 августа 1905 г., № 175; «Харбинский вестник», 20 октября 1905 г.; «Московские ведомости», 20 августа 1906 г., № 205; «Донские ведомости», 27 августа 1906 г., № 186, и т. д,).
Архимандрит Макарий (Сушков), игумен русского Свято-Пантелеимоновского монастыря на Афоне.
Родом из России, из Тульской губернии. Происходил из торгового сословия. Оставив мирские попечения, переселился на Афон и там предался подвигу молитвы. Со временем он стал игуменом русского монастыря св. Пантелеимона.
В 1877 году началась русско-турецкая война за освобождение единоверной Болгарии от пятисотлетнего османского рабства. Когда русские воины устремились в поход, вытесняя иноземных завоевателей из пределов болгарской земли, архимандрит Макарий не остался безучастным к происходившим событиям. Он задумал большое дело, решив сохранить во время войны святыни, почти чудом уцелевшие за время турецкого завоевания в болгарских церквах и монастырях. Он знал неприязнь турецких властей к болгарскому православному народу и его церковным и монастырским святыням. Знал, что во время военных операций турки будут стремиться излить свой гнев не только на народе, но и на церквах и монастырях, подвергая их разорению и уничтожению.
Поэтому отец Макарий на свой страх и риск добился переговоров с султаном по вопросу сохранения церквей и монастырей во время военных действий в Болгарии. Султан согласился принять такое предложение, но потребовал за это большую сумму денег. Не видя другого выхода, архимандрит Макарий принял это условие и уплатил выкуп в турецкую казну — один миллион пятьсот тысяч золотых рублей, взяв с султана обязательство в сохранении во время войны православных церквей и монастырей в Болгарии, Сербии и Румынии. Узнав об этом, Александр II дал строгий выговор архимандриту Макарию. Но после войны, когда выяснилось, что церкви и монастыри в Болгарии сохранились и таким образом соглашение с султаном принесло пользу в деле сохранения их, выговор отцу Макарию был отменен.
В наше время мы видим, что в Болгарии сохранились многие памятники древней болгарской культуры и церковного искусства в церквах и монастырях. Но мало кто знает, что этому способствовала и лепта русского монаха, архимандрита Макария, игумена русского Пантелеимоновского монастыря на Афоне. А при штурме Плевны монастырь св. Пантелеимона на Афоне положил для себя канон — сорок лет совершать молебные пения великим святым. И Плевна пала.
Обладая большим житейским опытом и знаниями, архимандрит Макарий организовал при монастыре св. Пантелеимона художественную школу, в которой было 40 человек талантливых художников. И когда начали строить в Болгарии на Шипке храм-памятник, воздвигнутый над костьми славных сынов русского народа, павших на полях сражений при освобождении Болгарии, для их вечного поминовения, игумен Макарий взял обязательство снабдить безвозмездно этот храм иконами для трех иконостасов. В 1901 г. были доставлены в шипкинский храм-памятник как дар Свято-Пантелеимоновского монастыря 83 иконы, выполненные русскими монахами в монастыре св. Пантелеимона на Афоне. Из благочестия художники скрыли свои имена, но написанные ими иконы и теперь украшают шипкинский храм-памятник и вызывают большой интерес у многих посетителей храма, которые спрашивают, кто же и откуда родом были эти художники. Игумен Пантелеимоновского монастыря отец Илиан по этому поводу писал в своем письме от 17 января 1967 г., что теперь уже нет никого, кто мог бы помнить эти события, и за живописцев не следует беспокоиться, ибо имена их записаны в книге жизни.
Следует отметить, что афонскую художественную школу в Пантелеимоновском монастыре ценили и посещали видные русские искусствоведы. Так, в своих воспоминаниях академик И. П. Богданов-Бельский рассказывает, что он посетил Афон в 1889 г. Там он встретился с о. Филиппом, которого ему представили, как «богописца». Этот «богописец» оказался крестьянином Рязанской губернии, приехавшим на Афон спасать душу, как он сам говорил. С подвигом спасения души он соединял неутомимое стремление к живописи. В 1894–1895 гг. Богданов-Бельский встретился с о. Филиппом в мастерской Репина. У Репина ему говорили об афонском иконописце, как о большом таланте. Это был известный Малявин (об этом пишет М. И. Мишеев в журнале «Перезвоны», 1925, № 2).
Миллионы русских матерей воспитывали своих многочисленных чад в благочестии, в любви к Богу и ближнему. Окрыленные большой материнской любовью, славные сыны русского народа, когда требовал долг, не щадили самой жизни своей, помогая тем, кто нуждался в защите и помощи, по слову Евангелия: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13).
Протоиерей Иосиф ГОРДЕЕВ,
бывший настоятель храма-памятника на Шипке
Болгария