Текст приводится по изданию: "Избранные проповеди святых отцов Церкви и современных проповедников", Благовест, б/г. Репринт с "Сборникъ проповjьдническихъ образцовъ (проповjьди свято-отеческiя и церковно-отечественныя). Въ двухъ частяхъ. Составилъ преподаватель Донской Духовной Семинарiи Платонъ Дударевъ. Второе изданiе, исправленное и дополненное. С.-Петербургъ. Изданiе И.Л. Тузова, Гостиный дворъ, 45, 1912." c.141-147.
Слышав же Иисус, яко Иоанн предан бысть, отъиде в Галилею. И проч. (Мф. 4, 12)
1. Для чего он опять удалился? — Сим Он научает нас не идти самим на встречу искушениям, по отступать и уклоняться от них. Ибо не тот виновен, кто не бросается в опасности, но тот, кто в опасностях не имеет мужества. Итак, чтобы научить сему и укротить зависть иудеев, Иисус Христос удаляется в Капернаум, исполняя пророчество, а вместе поспешая подобно рыбарю уловить учителей вселенной; ибо они, занимаясь своим искусством, имели местом своего пребывания сей город. Затем здесь, как Иисус Христос всякий раз, намереваясь удалиться к язычникам, побуждения для сего берет от иудеев. Так и в настоящем случае. Иудеи, умысливши зло противу Предтечи и посадив его в темницу, Самого Иисуса прогоняют в языческую Галилею. А что под именем Галилеи разумеется не одна какая-либо часть народа Иудейского, но все колена вообще, сие ты можешь видеть из слов, коими пророк определяет страну сию: земля Завулоня, и земля Нефалимля, путь моря обон пол Иордана, Галилея язык. Людие седящии во тме, видеша свет велий (Ис. 9, 1). Тьмою здесь называет он не чувственную тьму, по заблуждение и нечестие; почему и прибавил: седящим во стране, и сени смертней, свет воссия им (Ис. 9, 2). А дабы видно было, что он говорит не о чувственном свете и тьме; для сего, говоря о свете, называет его не просто светом, но Светом великим, который в другом месте именует Светом истинным (Иоап. 1, 9); а говоря о тьме, называет ее сению смертною. Потом показывая, что жители сей страны не сами искали и нашли сей свет, но Бог явил им свыше, Евангелист говорит: свет воссия им (Мф. 4, 16), т. е. сам Свет воссиял и осветил их, а не они наперед пришли к Свету. В самом деле род человеческий пред пришествием Христовым находился в самом бедственном состоянии; люди уже не ходили, а сидели во тьме: а сим означается, что они даже и не надеялись освободиться от оной. Ибо не зная куда итти, они, объятые тьмою, сидели и не могли даже стоять. Оттоле начат Иисус проповедати и глаголати: покайтеся, приближися бо царствие небесное (Ст. 17). Оттоле, когда же это? — С того времени, как Иоанн был посажен в темницу. Но почему Иисус Христос не проповедывал им сначала? Для чего Ему нужен был Иоанн, когда самые дела ясно свидетельствовали о Нем (Ин. 10, 25)? — С одной стороны для того, чтобы из сего видно было Его достоинство, когда и Он так же, как Отец, имеет пророков, о чем и Захария сказал: и Ты отроча пророк Вышняго наречешися (Лк. 1, 76); с другой — для того, чтобы не оставить бесстыдным иудеям никакого извинения, — что сам Христос объяснил следующими словами: прииде Иоанн ни ядый, ни пия, и глаголют: беса имать. Прииде Сын Человеческий ядый и пияй, и глаголют: се чевовек ядца и винопийца, мытарем друг и грешником. И оправдися Премудрость от чад своих (Мф. 11, 18–19). Притом нужно было, чтобы о Иисусе Христе наперед сказал кто-либо, а не сам Он. Ибо если, после столь многих и столь сильных доказательств и свидетельств, говорили: Ты сам о Себе свидетельствуеши, свидетельство Твое несть истинно (Ин. 8, 13); то чего бы не сказали, если бы о Нем ничего не говорил Иоанн, а Он первый начал бы посреди народа сам свидетельствовать о Себе? Посему-то Он не проповедывал прежде Иоанна и не творил чудес до тех пор, пока сей не был посажен в темницу, дабы от сего не произошло разделения в народе. Для того же и Иоанн не сотворил ни одного чуда, дабы и сим привести к Иисусу Христу народ, привлекаемый к Нему силою чудес Его. И действительно, если уже и после столь многих и великих чудес, бывших прежде и после заключения Иоанна, ученики Иоанна с ревностию смотрели на Иисуса Христа, и если многие не Его, а Иоанна почитали Иисусом; то чего бы не произошло, если бы Он совсем не творил чудес? Вот для чего евангелист Матфей показывает, что Иисус Христос оттоле начал проповедати, — и в начале Своего проповедывания Он учил тому же, что проповедывал и Иоанн, а о самом Себе еще не говорил ничего, но продолжал только проповедь Крестителя. Ибо, доколе еще не имели о Нем надлежащего понятия, хорошо было, если бы и сие учение было принято.
2. Для сего же Иисус Христос, начиная Свое учение, не предлагает ничего тягостного и прискорбного, подобно Иоанну. Сей упоминал о секире, о дереве посекаемом, о лопате, о гумне, о неугасаемом огне (Мф. 3, 10, 12); напротив, Иисус Христос начинает Свою проповедь радостным благовестием о небесах и царствии небесном, уготованном слушающим Его. Ходя же при мори Галилейстем, виде два брата, Симона глаголемаго Петра, и Андрея брата его, вметающа мрежи в море, беста бо рыбаря. И глагола има: грядита по Мне, и сотворю вы ловца человеком (Мф. 4, 18, 19). Она же абие оставиша мрежи, по Нем идоста. (ст. 20). Вот самый лучший образ ловли. Посмотри же, какова их вера и послушание. Они заняты были своим делом (а вы знаете как приманчива рыбная ловля); но, как скоро услышали призывание Спасителя, не замедлили, не отложили до другого времени, не сказали: «сходим домой и посоветуемся с родственниками»; но оставив все, за Ним последовали точно так же, как Елисей последовал за Илиею (3 Цар. 19, 20). Ибо Христос такого желает от нас послушания, чтобы мы ни на малейшее время не откладывали, хотя бы сего требовала самая крайняя необходимость. Посему, когда и другой некто пришел к Нему и просил позволения погребсти отца своего (Мф. 8, 21–22), Он и сего не позволил ему сделать, показывая тем, что последование за Ним должно предпочитать всему. Ты скажешь, что им много было обещано. Но посему-то я особенно и удивляюсь им, что они, не видев еще ни одного знамения, поверили столь великому обещанию и всему предпочли последование за Христом; ибо они поверили, что и они в состоянии будут уловлять теми же словами других, какими уловлены были сами. Далее смотри, с какою подробностию евангелист указывает на их бедность: Иисус нашел их починивающими сети свои (Мф. 15, 21). В столь крайней они были бедности, что не имели на что купить новых сетей; и потому починивали обветшавшие. Между тем, немалым доказательством их добродетели служит то, что они легко переносят свою бедность, питаются от праведных трудов, друг с другом связаны узами любви, живут вместе с отцем и служат ему. Таким образом уловивши их, Иисус Христос в их присутствии начал творить чудеса, подтверждая делами то, что сказал о Нем Иоанн; часто посещал синагоги, научая сим учеников Своих, что Он не противник Богу и не обманщик какой-либо, но пришел по согласию с Отцем; а при посещении синагог Он не только проповедывал, но и творил чудеса.
3. Всякий раз, когда что-либо происходит особенное и необыкновенное, или когда вводится какое-либо новое установление, Бог обыкновенно делает знамения, как бы в залог Своего могущества для тех, кои должны принять Его законы. Так, когда хотел дать закон Ною, совершил великие чудеса, изменил всю тварь в ее основаниях: повелел страшному наводнению целый год обдержать землю, и посреди столь великого обуревания сохранил невредимым праведника... Так и пред обнародованием закона иудеям, Он явил дивные и великие чудеса, а потом дал уже закон. Так и здесь, намереваясь дать высшие правила жизни и предложить людям то, чего они никогда не слыхали, подтверждает слова свои чудесами. Возвещаемое им царствие не было видимо, но сими видимыми знамениями Он и невидимое соделал видимым. И заметь, какую краткость наблюдает евангелист: он не говорит о каждом исцелившемся подробно, но в немногих словах упоминает о множестве знамений. И приведоша к Нему, говорит он, вся болящия различными недуги, и страстьми одержимы, и бесны и (месячныя), и расслабленныя (жилами) и исцели их (24). Но, спрашивается, почему Иисус Христос ни от кого из сих исцеленных не требовал веры? Почему не сказал им того, что после говорил: веруеши ли, яко могу сие сотворити (Мф. 9, 28)? Это потому, что Он еще тогда не явил доказательств Своего могущества. Впрочем, немалую их веру доказало и то, что они приступили к Нему и подводили больных, коих издалека приносили; а сего не сделали бы они, если бы не имели к Нему великой веры. Последуем и мы за Христом. Ибо и мы имеем многие болезни душевные, и сии-то болезни Он преимущественно желает уврачевать. Ибо для того Он врачует и телесные болезни, чтобы истребить и душевные. Приступим же к Нему и будем просить не каких либо житейских благ, но отпущения грехов; ибо Он и ныне подает (все нужное), если только просим прилежно. Тогда разнесся о Нем слух по всей Сирии, ныне же по всей вселенной. Тогда жители разных стран, слыша, что Он исцеляет бесноватых, стекались к Нему: а ты, имея пред очами гораздо многочисленнейшие и важнейшие опыты Его могущества, не хочешь восстать и устремиться к Нему! Те оставляли и отечество, и друзей, и сродников; а ты ли не хочешь выйти из дому, чтобы приступить к Нему и получить гораздо лучшее? Но мы и сего от тебя не требуем. Отвергни только злые привычки, и ты можешь, оставаясь дома со своими, удобно спастись. Имея какую-нибудь телесную болезнь, мы всеми силами стараемся освободиться от оной: страдая тяжко от болезней душевных, мы медлим и отрицаемся от врачевства, а потому не избавляемся и от телесных болезней. Ибо необходимое для нас мы почитаем маловажным, а маловажное необходимым, и, оставив самый источник зол, хотим очистить потоки. А что испорченность души есть причина болезней телесных сему служит доказательством и тот расслабленный, который был в болезни тридцать восемь лет, и тот, которого спустили на одре, разобрав кровлю, и кроме их — Каин. Да и многие другие примеры показывают тоже. Итак, истребим источник зол, и тогда все потоки болезней иссякнут сами собою. Не одно расслабление телесное есть болезнь, но и грех; последний еще более первого, поелику душа лучше тела. Итак, приступим и ныне ко Христу, будем просить Его, чтобы Он уврачевал расслабленную нашу душу, и, оставив все житейское, будем заботиться только о духовном. Стяжав сие, ты можешь пещись и об оном. Не почитай себя безопасным, ежели не скорбишь о грехах своих; но о сем-то более и стенай, что не чувствуешь сокрушения о своих беззакониях. Это не от того, чтобы грех не угрызал, но от бесчувствия души, преданной греху. Представь себе, как терзаются чувствующие тяжесть грехов своих, как горько вопиют они, горестнее — нежели те, коих режут или жгут! Что делают они? как страдают? сколько проливают слез, сколько испускают стенаний, чтобы освободиться от мучений совести? Чего они не стали бы делать, если бы сильно не страдали душею.
4. Всего лучше не грешить; а ежели кто согрешил, то надлежит ему чувствовать свой грех и исправляться. Если же сего не будет, то как мы дерзнем умолять Бога и просить отпущения грехов, когда в них самим себе не даем никакого отчета? Если сам ты, грешник, не хочешь знать и того, что согрешил, то о прощении каких грехов будешь просить Бога? тех ли, коих не знаешь? Да и как можешь познать великость благодеяния? Итак, исповедуй все грехи твои подробно, дабы узнать, сколь велик долг, который тебе прощается, и, таким образом, возбудишь в себе благодарность к своему благодетелю. Оскорбив человека, ты упрашиваешь и друзей, и соседей, и самых привратников, тратишь деньги, теряешь много дней, ходя к нему и умоляя о прощении. И хотя бы оскорбленный отогнал тебя однажды, и в другой раз, и тысячу раз, ты не отстаешь, но тем с большею ревностию усугубляешь свои моления. А раздражив Бога всяческих, мы небрежем о том, остаемся холодными, роскошествуем, упиваемся и делаем все то, к чему привыкли: когда же мы Его умилостивим? Напротив, продолжая так жить, не раздражаем ли Его еще более? И действительно, неболезнование о грехах гораздо более возбуждает Его гнев и негодование, нежели самый грех. Посему нам надлежало бы сокрыться в землю, не видеть сего солнца, и даже не пользоваться воздухом за то, что, имея столь (удобопримирительного) милостивого Владыку, мы раздражаем Его, и раздражая даже не раскаиваемся в том. Он и во гневе Своем не только не имеет к нам ненависти и отвращения, но и гневается для того, чтобы хотя сим образом привлечь нас к Себе; ибо если бы Он, будучи оскорбляем, воздавал тебе одними благодеяниями, то ты еще более стал бы презирать Его. Чтобы сего не случилось, Он на время отвращает от тебя лице Свое, дабы соединить тебя с Собою на веки. Итак, одушевимся надеждою на Его человеколюбие, принесем усердное покаяние прежде, нежели настанет день, в который самое покаяние не принесет нам никакой пользы. Ныне все от нас зависит, а тогда приговор над нами будет во власти одного Судии. Итак, предварим лице его в исповедании (Пс. 44, 2), будем плакать и рыдать, ибо если мы прежде дня Господня умилостивим Судию, чтобы Он отпустил нам согрешения, то не будем подлежать суду. В противном случае, каждый из нас, пред лицем всей вселенной, приведен будет на суд, и мы не будем иметь никакой надежды получить прощение. Ибо никто из живущих на земле, не получив разрешения во грехах, по переходе в будущую жизнь, не может избежать истязаний за оные. Но как здесь преступники из темниц приводятся на суд в оковах: так и по отшествии из сей жизни, все души приведутся на страшный суд, обремененные различными узами грехов. Подлинно жизнь настоящая ничем не лучше темницы. Подобно тому, как входя в темничный дом, мы видим всех обремененных оковами: так и теперь, если, устранив весь внешний блеск, войдем в жизнь каждого, то увидим, что душа каждого обложена узами, тягчайшими железных, а особенно если взойдем в души богатых. Ибо чем большим они владеют богатством, тем более и уз на них. Как видя узника, у которого и шея, и руки, а часто и ноги в железах, ты почитаешь его крайне несчастным: так и видевши богатого, владеющего неисчетными сокровищами, не называй его счастливым, но самым злополучпым. Ибо кроме того, что он в узах, при нем находится еще жестокий страж темничный — злое любостяжание, которое не позволяет ему выйти из темницы, но приготовляет для него тысячи новых оков, темниц и заклепов; и ввергнувши его во внутреннюю темницу, еще заставляет его услаждаться своими узами так, что он не может найти никакой надежды освободиться от зол, его угнетающих. И если ты проникнешь мыслию во внутренность души его, то увидишь ее не только связанною, но и крайне безобразною, оскверненною и наполненною червями. Ибо удовольствия сластолюбивой жизни ничем не лучше их, но еще отвратительнее; потому что растлевают и тело и душу, и поражают бесчисленным множеством болезней. Представляя все сие, будем молиться Искупителю душ наших, чтобы Он и разорвал оковы, и отогнал от нас оного жестокого стража, и, освободив дух наш от тяжких железных уз, соделал бы его легче пера; а с молитвою к Нему соединим и собственное старание, и усердие, и благую готовность. Таким образом мы возможем в короткое время освободиться от облежащих нас зол, и познать свое прежнее состояние, и восприять дарованную нам прежде свободу, которой да сподобимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.