Так как наш богослужебный устав имеет своею задачею приспособление церковных служб к священным воспоминаниям дня, то составление его, — конечно, мысленное на первых порах, а не письменное, — должно было начаться с самого возникновения в христианстве священных памятей. Появление же первых священных памятей относится еще к апостольскому времени, когда несомненно существовало уже богослужебное чествование по крайней мере воскресного дня. Итак не будет преувеличением сказать, что первые строки нашего церковного устава, излагающие именно чин воскресного богослужения, задуманы самими св. апостолами. Неудивительно поэтому, что старые русские книжники называли Типикон боговдохновенною книгою [1]. Он начат составлением в те времена, когда в христианстве была высота духовной жизни, делавшая возможным появление боговдохновенных писаний.
Начавшееся в апостольский век образование нашего богослужения закончилось, можно сказать, только к XVI веку, когда устав его получил вполне нынешний свой вид. И конечно, цену этого устава (с. 2) не может ронять то обстоятельство, что на творение его потребовалось полтора тысячелетия. Скорее наоборот. Благодаря такому длинному периоду развития нашего богослужебного устава, в развитии этом могла принимать участие церковь разных эпох, а каждая из этих эпох имела свою силу и красоту и отразила их на нашем многовековом Типиконе. И не только церковь разных времен создавала нынешний устав, но и церковь разных местностей и стран; след., выработала его церковь, не только апостольская — но соборная как по месту, так и по времени. Со страниц устава и веет умилительным духом древней церковной жизни то благочестивого Константинополя, то подвижнического Египта и Фиваиды. Если же принять во внимания множество ветхозаветного материала, привзошедшего в наше богослужение, то в минуты последнего мы духовно переживаем и священную библейскую древность, «ходим единомышлением» в церкви патриархов и пророков.
Будучи соборным творением церкви, богослужебный устав однако разрабатывался по преимуществу лишь достойнейшими сынами ее. Непосредственными авторами его были люди, не имевшие другой жизни, кроме молитвы и поста, которым сладость «богослужения» позволяла принимать пищу раз в 5 дней и спать не иначе, как стоя или сидя, доканчивавшие свои всенощные бдения в подожженных запертых снаружи язычниками храмах, люди, мученическая кровь которых смешивалась иногда с евхаристическою Кровию. Страницы составлявшегося ими устава не могли не оказаться политыми слезами умиления и богожертвенною кровию исповедничества, которые не могут не чувствоваться оттуда и не сообщать книге духа особенной святости и чистоты. В этом и тайна глубокого действия на душу православного богослужения, что участвующий в нем воспринимает влияние церкви всех времен в лице лучших ее сил и живет жизнию всей церкви, и это влияние исходит не только от поэзии и музыки богослужения, но и от самой архитектоники его, от этих 40-кратных «Господи помилуй», безмолвных поклонов, вторгающихся долгой паузой в пение и чтение, от антифонного способа пения, и т.п. Типикон и занимается собственно архитектоникой и эстетикой богослужения.В частности из ряда подвижников ныне действующий устав усваивает свое составление св. Савве, точнее — «яже во Иерусалиме святей лавре преподобного и богоносного отца нашего Саввы». Это обитель неподалеку от Иерусалима в суровой иудейской пустыне, основанная в V в. св. Саввою Освященным. Какая доля участия принадлежит этому преподобному в выработке нынешнего устава, решить при теперешнем состоянии научных источников еще нельзя. Но во всяком случае родиной нынешнего устава является Палестина и ее постническими подвигами (с. 3) возделанные пустыни. Создатели нашего церковного устава были, след., воспитанием той пустыни, которая воспитала Илию и Иоанна Крестителя и подготовила самого Спасителя к Его общественному служению. Здесь самый воздух был насыщен священными воспоминаниями. Вблизи были величайшие святыни христианского мира — Иерусалим с гробом Господним и храмом Воскресения, где молитва сама собою становилась горячее и где, по свидетельству одной западной путешественницы IV в. (Сильвии Аквитанской), когда читались Евангелия страстей, «весь народ поднимал такой крик и стон, что не было никого, кто не был бы тронут до слез в этот час» [2].
Чтобы правильно представлять возникновение христианского богослужения и его чина, нельзя забывать, что апостолы и наиболее значительные члены первенствующей церкви были евреи, и если вера и упование их были уже не ветхозаветные, а новые, то молитва и богослужение их не могли далеко выступать из тогдашних иудейских форм. Богослужение и обряд по существу своему консервативны; здесь святость измеряется древностью... Религиозное одушевление, охватившее апостолов и других учеников Христовых по воскресении Христовом, проявляется в том, что они целые дни проводят в храме («бяху выну в церкви») [3], который Христос пришел упразднить, где, конечно, хвалить и благодарить («хваляще и благодаряще») Бога можно было в еврейских обрядовых формах. Если мы обратим внимание на эти формы, то для нас станет видно, какое влияние оказали они на последующее развитие христианского богослужение.
Хотя сущность еврейского храмового богослужения составляли жертвы, но всегда в него привходил музыкально-певческий элемент настолько, что храмовое богослужение как бы все превращалось в музыку и пение [4], а на последнее смотрели, как на особый вид обетной жертвы подле вещественных жертв [5].
Установленное Моисеем только для праздничных и особенно торжественных жертв [6], сопровождение их звуком труб [7] стало (с. 4) принадлежностью ежедневной утренней и вечерней жертвы и развилось в сложный чин богослужебного пения и музыки [8]. У жертвенника стоял хор левитов с музыкальными инструментами и два священника в трубами. Как только жертвенное животное клалось на дрова, хор левитов начинал пение псалма в аккомпанементом музыки, так что жертва горела под звуки этого пения и музыки.
Пение псалма при ежедневной жертве начиналось собственно с излияния вина на жертву, потому что пение возможно только в радости сердца, а вино, говорили раввины, «веселит Бога и людей» [9]. Псалом при пении разделялся на три части довольно продолжительными паузами; на этих паузах замолкали пение и музыка и раздавался только звук трубы. Заканчивая третью часть псалма, левиты подымали тон [10], и это было знаком для священников трубить. На этих торжественных перерывах псалма народ падал ниц, поклоняясь Господу. Т.о. звук священных труб слышан был три раза в обыкновенные дни при жертвоприношении. (В навечерие субботы трубили до этого еще два раза: первый раз, чтобы оставить работу; 2-ой раз для отделение будня от праздника). По исполнении псалма народ восклицал «Аминь. Аллилуиа» [11]. (с. 5)
По сожжении жертвы и окончании псалма служивший священник с лестницы храмового притвора (Ulam) преподавал благословение народу, который при этом падал ниц, особенно если жертву приносил и благословение преподавал первосвященник [12].
Псалом при ежедневном жертвоприношении на каждый день недели положен был особый: в субботу 91, в воскресенье 23, понедельник 47, вторник 81, среду 93, четверг 80, пятницу 92 [13].
В особо важных случаях пелись особые псалмы и составлены так, что каждый стих или отдел оканчивается одним и тем же припевом (напр. пс. 135, где каждый стих имеет припев «Яко в век милость Его»; для ряда же псалмов 105–106, 112–118, 134–135 таким припевом служило «аллилуиа»). В Библии указано несколько случаев, когда подобные псалмы пелись с участием народа, причем во всех этих случаях, по-видимому, указывается на одни и те же псалмы — 134 и 135 [14]. Псалмы эти и потому подходили у евреев, как и у первых христиан, для богослужения, что они прямо направлены против идолопоклонства [15].
По субботам по время принесения особенной субботней жертвы пелась песнь Моисея: «Вонми небо» (1/6-ая часть ее в каждую субботу по порядку) — при утреннем жертвоприношении, а при вечернем «Поим Господеви». (Отсюда понятно место Апокалипсиса [16], где говорится, что святые, идя в вечное субботствование, поют песнь Моисея) [17].
В праздник Пасхи и 50-цы пели галлел малый или египетский, т. е. псалмы 113–118, считавшиеся особенно содержательными, так как они прославляют исход из Египта. На Кущи пелся галлел большой, (с. 6) состоявший, по разным мнениям раввинов, из пс. 117–135, или 119–133 (степенные псалмы), или 134–136 [18]. Стихи одного из этих псалмов — 117-го вошли в наше уставное «Бог Господь». (По старым уставам Бог Господь полагалось только в праздники) [19]. По образцу степенных псалмов составлены у нас заменявшие прежде нынешний полиелей степенные антифоны (по старым уставам последние и пелись со стихами этих псалмов) [20].
Для пения псалмов за богослужением еще Давид отделил 4000 певцов и музыкантов из 38000 всех левитов [21]; ч этого времени образовалась у евреев своего рода наследственная каста певцов, сохранившаяся и после плена [22]. В нее введена была строгая специализация: потомки Идифума и Асафа играли на струнных инструментах, хор Емафа — на ударных, сыны Корея, по-видимому, были певцами [23]. Хотя псалмы пелись под аккомпанемент музыки, но, судя по надписаниям псалмов, некоторые псалмы исключительно или преимущественно предназначались для пения — именно надписанные schir, ὠδή, песнь, другие — для музыки, — надписанные mizmor, μέλος, ψαλμός, псалом. Иногда эти надписания соединяются, причем то первое ставится сначала, то второе; такие псалмы д. б. Назначались для пения сначала голосом, а потом музыкой или наоборот. Но вообще пение в ветхозаветном храме считалось важнее музыки. По мысли Талмуда прославление Бога в храме должно было выражаться главным образом громким голосом, а музыка была допущена только по необходимости [24], «так как инструменты облегчали голоса и пение левитов» [25]. Принадлежность к обществу левитов необходимо была только для певцов; каждый израильтянин, если он был известен как знаток музыки, мог явиться к храму с своим инструментом и пристать к хору музыкантов, но никакое родства с священниками не давало права петь голосом с певцами; это было священною обязанностью одних только левитов. Музыканты назывались «огорчителями левитскими» п.ч. (по толкованию Маймонида) своей игрой заглушали красоту левитской песни [26]. В каком отношении музыка стояла к пению, в таком стояла к (с. 7) музыке игра на трубах: она составляла исключительную принадлежность священников и запрещена была левитам. Женщины левитские также участвовали в храмовой музыке и пении [27].
Пение псалмов за ветхозаветным богослужением отличалось той простотой, какая свойственна была всей древности; оно было, конечно, унисонным (как наше др.-русское и нынешнее старообрядческое), на что находят указание и в Библии («и были как один трубящие и поющие, издавая один голос») [28]. Т. о. евр. музыка, рассчитанная не на разнообразие, а на силу звука, имела характер громящий и пронзающий. Талмуд говорит, что когда играли в храме, было слышно до Самарии [29]. Климент Александрийский сопоставляет еврейскую музыку с греческой, именно с дорическим напевом [30], который лег в основу нашего 1-го гласа. Во всяком случае пение было диатоническим, но не энгармоническим или хроматическим [31]. Высокие голоса, м.б. назывались halomoth, «по-девичьи» (soprano), как надписываются некоторые псалмы (слав. «о тайных»), низкие — «по восьмой» (октавой, слав. «о осмей»); первые тоны выражали радость, а вторые печаль: б.ч. псалмы с первым надписанием радостного характера (напр. 45 пс.), а вторые — скорбного (напр. 6 «Господи да не яростию» и 12 «Доколе Господи»). Псалмы восхождения д.б. соединяли в себе все тоны, начиная от самого низкого и оканчивая громким forte [32].
Одновременно с ежедневной утренней и вечерней жертвой в первой части храма, на его дворе, не оставлялись без богослужения и две другие части храма — святилище и святое святых, только богослужение здесь было благоговейно-безмолвным. В святилище утром первосвященником или священником совершалось приготовление (евр. hetiv. собств. благоукрашение, слав. «устрояет») светильников [33] для вечернего возжжения их, а вечером самое возжжение их на всю ночь [34]. Возможно, что отсюда христианская вечерня получила название «светильничной» службы, λυχνικὸν (название усвояемое ей уже памятниками IV в.) [35]. В тоже время совершалось каждение фимиамом на алтаре кадильном, (с. 8) стоявшем пред самою завесою святого святых и потому принадлежавшем скорее этому последнему, чем святилищу [36]. Происходя т.о. в святейшей части храма, это каждение считалось такой же жертвой, как жертва кровавая [37]. Отсюда м.б. наша утреня и вечерня получили каждение в начале.
Не останавливаемся на еврейских праздниках, достаточно известных каждому. Отмети только некоторые обряды праздника Кущей. В этот праздник весь жертвенник украшался зеленью, и происходил обряд почерпания воды. Храм не запирался вечером, как всегда, а в нем оставался на целую ночь народ, и под музыку левитов с пением и с горящими факелами в руках 4 человека совершали священные пляски. При чем двор храма иллюминовался высоко поставленными лампочками в таком количестве, что они будто бы освещали и все дворы Иерусалима [38].
Мы изложили чин ветхозаветного храмового богослужения с обращением внимания на те части его, которые по нашему мнению могли оказать влияние на наше богослужение. Из представленного изложения достаточно очевидна степень этого слияния.
По рассеянии христиан из Иерусалима и по разрушении храма, слишком долго должны были звучать в ушах верующих величественная священная музыка храма и левитские хоры, чтобы это не сказалось на выработке христианского богослужения.
— — —
Не могло не оказать некоторого влияния на развитие христианского богослужения и синагогальное богослужение. Синагогальное богослужение было близко к храмовому. В самом храме на внешнем дворе его была синагога, в которой совершавшееся в храме богослужение только дополнялось. Лишенное кровавых жертв и всей сложной обрядности Моисеева закона, синагогальное богослужение более храмового отличалось характером духовным, словесным, а потому стояло ближе в христианскому [39].
Богослужение в синагоге, как и теперь совершалось не ежедневно, а только по субботам, в великие праздники (как Пасха, 50-ца, Кущи (с. 9) и Пурим), в день очищения и другие посты. Очень рано к этим дням были присоединены понедельник и четверг [40], просто, м.б., как дни базарные в древнем Иерусалиме. Кроме утреннего и вечернего богослужения, соответствовавшего утренней и вечерней жертве, синагога рано ввела у себя еще и дневное, полуденное богослужение. При этом могли иметь в виду древний обычай у евреев молиться три раза в день, упоминаемый Давидом и соблюдавшийся Даниилом и его друзьями в плену [41].
Синагога первоначально и по идее своей была скорее религиозно-учебным учреждением, чем богослужебным. Но так как она в отдаленных от Иерусалима городах (и в плену вавилонском, где можно искать ее зародыша) была единственным местом, где можно было получить религиозное утешение, то едва не с самого возникновения ее в ней к чтению и объяснению Писания стала присоединяться и молитва, и уже во времена Маккавеев синагога имеет очень сложный богослужебный ритуал [42]. При жизни же Спасителя и апостолов этот ритуал должен был иметь довольно близкий к нынешнему синагогальному богослужению вид. На основании исследований по этому вопросу (начиная от раввина XII в. Маймонида) [43] в древнем и теперешнем синагогальном богослужении можно наметить приблизительно те части, которые должны восходить к I в. по Р.Х.
Синагогальное богослужение состоит из 1) вступительных стихов, псалмов и 2 молитв; 2) чтения Шемы (исповедания) с окружающими ее молитвами; 3) ряда (от 7 до 18) «Благословений» или молитв Шемонеесре; 4) чтения закона (за исключением дневного богослужения); 5) чтения пророков (на утреннем субботнем и праздничном богослужении); 6) заключительного благословения.
Богослужение в синагоге ныне начинается вступительными стихами из псалмов, целыми псалмами (в роде наших предначинательных псалмов) и молитвами (в одной есть слова: «поклонюсь и припаду и преклоню колено»). Псалмы преимущественно употребляются аллилуйные (м. б. п. ч. самое слово аллилуиа можно рассматривать как обращение чтеца к народу с приглашением восхвалить Господа). Стихи псалма полагается читать или петь речитативом кому-либо одному, а народ (с. 10) повторяет или тот же стих, или первый стих псалма, или отвечает на него припевом «аллилуиа» и другими [44]. Все это рассматривается только как приготовление в богослужению. В разные эпохи вступительная часть синагогального богослужения имела различный вид, и о степени ее нельзя ничего сказать.
Собственно богослужение начинается с того, что совершитель богослужения (scheliach zibbour, кантор) приближается к книжному ковчегу и читает молитвы Kaddisch и Bareҫu, заключающие прославление имени Божия и начинающиеся словами: «Да возвеличится и святится имя Твое» [45], «Благословите благословенного Господа» [46]. Народ на эти молитвы отвечает: «Аминь. Да будет благословенно великое имя Его вовеки и вечность».
Затем следует чтение так называемой «Шемы», в роде нашего символа веры [47], состоящей из следующих 3-х отделов Писания: Втор. 6, 4–9; 11, 13–21 и Числ. 15, 37–41 (первый отдел начинается «слушай», евр. schema, оттуда и название).
Шема предваряется и заканчивается особыми молитвами [48]. В молитвах Шемы Бог прославляется за творение света и ангелов и за избрание Израиля, и содержится прошение, чтобы Бог продлили милость (с. 11) Свою потомкам св. праотцев и обратил их к исполнению заповедей [49]. Шему с ее молитвами ныне читает один чтец, а народ на молитвы отвечает «Аминь». Шему с ее молитвами обязан читать и помимо синагоги каждый еврей, за исключением женщин, детей и рабов, утром и вечером [50], но без той молитвы, в которой находится славословие серафимов: « Свят, свят»… Шема — одна из древнейших частей синагогального богослужения. Содержание ее молитв передается у Иосифа Флавия, который относит их ко времени Моисея [51]. Указание на Шему с большою вероятностью находят в вопросе Спасителя книжнику: «како чтеши?» [52]; книжник на этот вопрос отвечает словами Второзакония, содержащимися в Шеме; м.б. вопрос Христа книжником был понят не по отношению ко всему содержанию закона, а по отношению к тому чтению, которое называлось чтением по преимуществу, т.е. к чтению Шемы.
Зачтением Шемы следуют молитвы называемые «Благословениями» (Тефила) или «Шемонеесре», что значит 18, п. ч. молитв этих 18 (ныне собственно 19), хотя в таком количестве они никогда не читаются. Первые три из этих молитв прославляют всемогущество и благость Божию, последние две заключают благодарение за милость Божию и общее прошение о благословении Божием; остальные же молитвы содержат разные частные прошения: об обращении Израиля к покаянию, прощении, избавлении от зла, здоровьи, плодородии земли, о собрании рассеянного Израиля, восстановлении царства, уничтожении еретиков (минимов), награде праведных, возобновлении Иерусалима, послании Мессии, услышании молитв, возобновлении жертвы [53]. «Благословения»напечатлены характером глубокой древности [54], и отличаются глубоким религиозным (с. 12) чувством [55]. Каждые иудей, уже без тех исключений, как для Шемы, обязан произносить Шемонеесре 3 раза в день: утром, в полдень и вечером [56]. В числе 18 «Благословения» положено читать за будничным богослужением; в субботу же и праздники из 18 Благословений читается только 7: три первых, одно среднее, соответствующее дню, и три последних; на новый год, меньший из праздников, читалось 9 благословений; а в посты к 18 Благословениям присоединяется еще 6, так что получается всех 24 [57]. В праздники в Благословениям присоединяется особая «добавочная» молитва (misaf) [58] и кроме того в тексте Благословений делаются некоторые изменения и вставки (haudala), напр.: «Благословен еси Господи, освящающий такой-то праздник»; или напр., в день очищения обычное обращение к Богу заменяетсяобращением «Царь справедливости»; во времена дождей к имени Божьему присоединяется «который посылаешь дождь», а в летнее время «низводящий росу» [59]. — После Благословений следует чтение Св. Писания.
Как сказана, главным назначением синагоги по первоначальной идее ее была не молитва, а чтение Св. Писания. Благодаря синагоге еврейство, а вслед за ним и христианство, стало смотреть на чтение Св. Писания, как на часть богослужения, своего рода молитву. Из Писания в синагоге всегда читался гл.о. закон Моисеев, Пятокнижие, которое и про(с. 13)читывалось все сряду (первоначально раз в 3 или 3.5 года, в половину субботнего цикла лет [60], а потом и каждый год все), для чего Пятокнижие было разделено на небольшие отделы, называвшиеся paraschah (отдел). Что касается двух других частей еврейской Библии — пророков и агиографов, то первые прочитывались не все, а в извлечениях, агиографы же читались изредка. Чтение из пророков подбиралось каждый раз самим чтецом [61], именно такое, чтобы оно соответствовало чтению из закона [62], раскрывало и разъясняло его, след. оно относилось к первому чтению, как у нас апостол к евангелию [63]. Чтение из пророков называлось haftarah «отпустительное», так как приходилось в конце богослужения. Ряд чтений начинался с субботы после праздника Кущей. В праздники читались не рядовые параши и гафтары, а соответствующие священным воспоминаниям, напр., в Пасху из Лев. 23, 50-цу Втор. 15, 9–13, в новолетие Лев. 23, 25, в день очищения Лев. 16, Кущи Числ. 29, 12–39, в субботу предпоследнюю перед Пасхой — об очистительной воде, а в последнюю — о приготовлении пасхального агнца [64]. Большие праздники имели чтения и из агиографов: в Пасху читалась Песнь песней, 50-цу — Руфь, на Кущи — Екклезиаст, на Пурим — Есфирь, на пост 9 ава (июня) в память сожжения Иерусалима — Плач. На будничных службах читался только закон. За чтением каждого стиха и даже выражения следовали перевод и толкование, обращавшееся нередко в целую проповедь. Читать Св. Писание в синагоге мог каждый мужчина, исключая раба и шепелявого. Но требовалось, чтобы первый отдел читал священник, а второй — левит, если они были в синагоге. Перед началом чтения первый чтец возглашал: «Благословите Господа», на что народ отвечал общим благословением Господа, а чтец присоединял благословение за дарование закона, на что народ отвечал «аминь». Пред чтением пророков благословение было не так сложно, — состояло из одной формулы, произносимой чтецом с ответом «аминь». Заканчивалось чтение тоже благословением и молитвою kaddisch.
Богослужение в синагоге заканчивалось благословением, которое преподавали все священники вместе, если они были, а если нет, то формулу благословения читал синагогальный служитель. (с. 14)
В синагогальном богослужении пение уже не занимает столько места, как в храмовом. Но все же характер синагогального пения не мог не повлиять на наше.
По нынешнему пению в синагоге нельзя судить о древнем пении в ней. Когда христианство стало господствующей религией, на еврейский культ наложено было повсюду много стеснений; даже там, где этот культ терпелся, напр. В Италии, положительно было запрещено пение псалмов в синагогах; это запрещение подтверждалось на многих соборах западной церкви. Следствием его было введение в синагогах так называемой кантилляции, представляющей нечто среднее между чтением и пением; это громкое чтение, при котором некоторые слоги более или менее удлиняются. Впрочем есть некоторые основания возводить кантилляцию и ко временам храма. Во всяком случае, нынешнее синагогальное пение псалмов должно иметь некоторые следы древности, какою и веет от него. Кантилляция в синагоге напоминает пение псалмов в римской церкви, с тем различием, что последнее имеет разные гласы, а кантилляция одинакова для суббот и праздников и напоминает пятый глас р.-католической Григорианской псалмодии, почему думали, что католическая псалмодия перешла в христианскую церковь через апостолов из Иерусалимского храма. Следы древности сохранил на себе и другой род синагогального пения, еще более приближающийся к чтению, именно, самое чтение закона и пророков с музыкальной акцентуацией, знаки которой общи с грамматическими знаками препинания (их в евр. яз. 27); музыкальная акцентуация меняется сообразна с содержанием книг: Пятокнижие, по характеристике раввинов, должно иметь звуки мягкие, но низкие; пророки — звуки высокие и грозные; Притчи — вкрадчивые; Песнь песней — оживленные и веселые; Екклезиаст — серьезные и строгие [65].
Из внешних знаков, сопровождавших богослужение и молитву, в синагоге были в употреблении наклонение головы и поясное наклонение корпуса. В посты крестообразно простирались на полу. При богослужении большею частью сидели, вставая только для «Благословений» [66]. (с. 15)
Таково было то богослужение, на котором были воспитаны апостолы и первые христиане, и на основе которого они создавали свое новое служение Богу в Духе и Истине.
Представленная картина синагогального богослужения показывает, что влияние его на христианское касалось разных мелких деталей, от части распорядка и материала, но не духа и содержания. Христианство внесло в богослужение такую близость к Божеству и такое упование, о каких не могла иметь и представления синагога. Там, можно сказать, была тень, а здесь и самый образ богообщения [67].
— — —
Находят точки соприкосновения у христианского богослужения и с богослужением терапевтов. Терапевты — по новейшим исследованиям [68] — кружок аскетически настроенных александрийских иудеев — законников, затронутых Платоновской философией и стремившихся (подобно Филону, так симпатизирующему им) к одухотворению иудейства. Это не могло не сближать их с христианством, чем и объясняется, что церковный историк Евсевий видел в них учеников ев. Марка [69].
Филон восторженно описывает как образ жизни терапевтов, так и их богослужебные собрании, «всенощные бдения», как называет их Евсевий, соединявшиеся с общею трапезою. Богослужебное собрание у терапевтов начиналась речью председателя по поводу какого-либо места Св. Писания или другого вопроса. «Затем председатель поднимается и поет гимн во славу Божию [70], или только что составленный им самим, или заимствованный у кого-либо из древних поэтов, от которых осталось много гимнов, назначенных для исполнения во время(с. 16) возлияний и жертвоприношений на алтаре (псалмы?), для пения при столах и танцах. После председателя поют гимны и другие по порядку, в должном благоприличии при глубокой тишине и всеобщем внимании [71], исключая тех случаев, когда нужно петь окончания стихов (ακροτελεύτεια) [72] или припевы (ἐφύμνια) [73]. Когда каждый кончит свой гимн [74], «юные приносят стол, на котором находится святейшая (παναγέστατον) пища: квасный хлеб с солью и иссопом во образ хлебов предложения. После ужина совершают священную всенощную (παννυχίδα). Всенощная совершается следующим образом.
Встают все вместе и на месте пиршества сначала образуют два хора: мужской и женский; начальником и запевателем выбирается в каждом хоре наиболее почтенный и лучший певец. Так поют они составленные в честь Богу гимны разных размеров и напевов, то в один голос, то в антифонной гармонии (ἀντιφώνοις ἀρμονίαις), в последнем случае жестикулируя и приплясывая (ἐπορχούμενοι), вдохновенно исполняя (ἐπιθειάζοντες) мелодии то входные (προσόδια) [75], то остановочные (στάσιμα), делая нужные строфы и антистрофы. Потом когда группа мужчин и группа женщин в отдельности насладится всем этим, они, опьянев, как бы на вакханалиях, от этого боголюбезного вина, соединяются и составляют одни хор [76] в подражание древле составленному на Чермном море в благодарность за совершившиеся там чудеса… Видев и пережив чудо, превосходившее всякое воображение и описание и совершенное для них сверх ожидания, тогда евреи, охваченные одушевлением, мужчины и женщины, вместе составив один хор, воспевали благодарственные песни Спасителю Богу, при чем мужчинами управлял Моисей пророк, а женщинами Мариам пророчица [77]. С этого-то хора и составляет самую точную копию хор терапевтов и терапевтидок, когда на густой (βαρύν) [78] голос мужчин отвечает тонкий (οξύς) женский голос в перекликающихся (ἀντήχοις) и антифонных мелодиях, что создает действительно гармоническую и музыкальную симфонию [79]. (с. 17)
Т.о. терапевты значительно расширили и развили музыкальный элемент синагогального богослужения, так незначительный так. По этому пути пошло и христианское богослужение. К ипофонному и епифонному пению синагоги терапевты прибавили антифонное [80].
[1] Так именуют себя в выходных листах первые печатные Уставы, оканчивая изданными при патр. Иосифе, и нынешний старообрядческий (единоверческого издания) устав.
[2] Peregrinatio ad loca sancta 34 Правосл. Сборник, 20 вып., стр. 54
[5] Пс. 21, 23. 26; 49, 14. 23. Ср. Евр. 13, 15
[7] Священные трубы заменяли также у евреев наши колокола: ими созывался народ к скинии, а впоследствии д.б. и в храму; для этой цели было при скинии две серебряных трубы; когда трубили в обе вместе, это было призывом для всего народа; звук одной трубы — для одних начальников; для снятия стана трубили тревогу (Числ. 10, 1–7). Место об этом их книги Числ читается в нашей и р.-католической церкви при благословении колоколов. При храме число труб доходило до 100 (1 Пар. 15, 24; 2 Пар. 5, 12. Ср. Иосиф Флавий. Antiqu. III, 12, 6). Трубы имели только священное употребление. Они напоминали рожки, которыми ныне муэззины сзывают не молитву магометан. Олесницкий (А.). Древнееврейская музыка и пение. Труды Киев. Духов. Акад. 1871, 11, 117.
[9] Суд. 9, 13. Талмуд, Erachin, Hemarah 11
[10] М. б. Места псалмов, где должно было происходить такое повышение тона и аккомпанемент труб, обозначены загадочным термином selah. Этот термин имеют 39 псалмов (напр. 7, 21, 22) и песнь Аввакума; 16 псалмов имеют его 1 раз, 15 — 2 раза, 7 пс. И песнь Авв. — 3 раза, один псал. (88) — 4 раза. LXX переводят этот термин διάψαλμα, славянская Библия опускает. Термин, как и перевод его у LXX, объяснялся различно (древнейшее объяснение: «во век»), но большинство склоняется к мнению, что он означает начало строф или изменение голоса и тона музыки, и скорее всего поднятие последнего вверх. Sommer J. Biblishe Abhandlungen, 1 B, Bonn 1844, I. Erklärung des Sela. S. 1–84. Думают также, что selah означает место песни, где должен был останавливаться один хор, и другой повторять пропетое первым, и что слово составляет первые буквы слов: soк lemahla haschar — возвратись певец к началу. Олесницкий. Др.-евр. Муз. И пение. Т.К.Д.А. 1871. 12, 371.
[11] 1 Пар. 16, 6. 36; 2 Пар. 29, 27–29; Сир. 50, 15–23.
[12] Талмуд: Tamid VII, 3. Succa V, 5. Herzfeld L., Geschichte des Volkes Israel von Vollendung des zweiten Tempels bis zur Einsetzung des Mackabäer Schimon zum hohem Priesber und Fürsben. Leipz. 1863, II, 108–109. 163–165. Schürer E., Geschichte des Iüdischen Volkes im Zeitalter Jesu Christi, 4 Aufl. Leipz. 1907, II, 350.
[13] Талмуд: Tamid VII, 4. Ср. надписание этих псалмов у LXX. Они выбраны, как содержащие намеки на соответствующие дни творения.
[14] 2 Пар. 5, 13. 7, 6. Езд. 3, 11. Herzfeld, Gesch. d. V. I, II, 165
[15] Ср. Binterim A., die Vorzüglichsten Denkwürdigkeiten der Christ-Katholischen Kirche, Mainz 1827, IV, 1, 364 о пс. 113.
[17] Lightfoot I. Ministerium templi hierosol. Opera omnia, Franequerae 1699, t. I, p. 699
[18] Олесницкий. Т. К. Д. А. 1871, 11, 131
[19] См. ниже — о 9 главе Типикона.
[20] Устав Моск. Типогр. Библ. № 285/1306 л. 98–109 об.
[22] Езд. 2, 41; 10, 24. Неем. 7, 44.
[23] 1 Пар. 25, 1–7; 26, 1; 2 Пар. 20, 19.
[24] Цитаты у Lightfoot. Minist. temp. Op. I, 695.
[27] 1 Пар. 25, 5. Пс. 67, 26. Олесницкий. Т. К. Д. А. 1871, 11, 126
[29] Олесницкий. Т. К. Д. А. 1871, 12, 376
[30] Клим. Ал. Строматы VI, 11.
[31] Schilling, Encyklop. d. gesam. musik. Wissenschaft. Stutg. 1836, S. 536. О различии этих родов пения — ниже.
[32] Олесницкий. Т. К. Д. А. 1871, 12, 371
[33] Исх. 30, 7. По Ляйтфуту — зажигание потухших за ночь (Ор. I, 7, 19).
[35] Апостольские Постановления VIII, 35. Паломнич. Сильвии 24.
[36] Евр. 9, 3. 4. Здесь ап. Павел называл этот алтарь «кадильницей». Он действительно представлял из себя позднейшее развитие, преобразование кадильницы (Nowack W., Lehrbuch der hebräischen Archäologie, Freib, Leipz. 1894. 2, 8. 40).
[39] Vitringa, De synagoga vetere, Leipz. 1726, p. 26. Ср. Zunz, Die gottedienstliche Vorträge der Juden, Frank. A M. 1892, S. 1–2.
[40] Это могло и христиан навести на мысль об установлении в седмице двух дней богослужения и поста (dies stationis, как назывались в древности среда и пятница).
[41] Пс. 54, 18. Дан. 6, 10; 9, 21.
[42] Hersfeld, Gesch. d. V. I. П. 129–134. 183.
[43] Maimonides, Hilcoth Tephillah V–VII. Deutsch. Uebersetzung. Petersb 1850–52, II 276 ff.
[44] Талмуд, Succa III, 10, 11. Никитин А. Синагоги иудейчуие, как места общественного богослужения, Киев, 1891, стр.240 п д. Алексеев А. Богослужение, праздники и религиозные обряды нынешних евреев, Новг. 1861, стр. 14. Еще на рус. яз. О синагог. Богосл. С его историей ст. Зелюлинского Н. Еврейская синагога и ее функции (преимущественно по учению Мишны). Журнал Министерства Народного Просвещения 1887, 1–60 стр.
[45] Молитва Kaddisch замечательна сходством некоторых выражений с молитвою Господней. Она начинается так: «Да возвеличится и святится Его высокое имя в мире, который Он сотворил по своей воле, и да являет Он царство Свое».
[46] Формула «Благословите Господа» упоминается и Мишной (части Талмуда IIIв.) Berachoth VII, 3. Ср. наш возглас: «Благословен Бог наш», не употребляемый за литургией, службой, преимущественно новозаветной. «Благословения» berachoth — обычное название молитвы и самая употребительная молитвенная формула у евреев. Она предписывается Талмудом для всех случаев: «Во время дождей и слыша добрые вести, произносят: «Благословен Преблагий Благодатель»; слыша худые вести: «Благословен Судия праведный»; увидя радугу, произносят: «Благословен верный своему завету»; при виде негра, краснокожего, альбиноса, великана и карлика произносят: «Благословен … разнообразящий свои творения»; при виде красивого человека или красивого дерева, говорят: «Благословен … Создавший в своем мире красивые существа»; при виде идола произносят: «Благословен Долготерпеливый» (Berachoth IX, 1).
[47] Посему о Шеме не говорится «молиться ею», а только «читать ее». Schürer, Gesch. D. I. V. II, 529.
[49] Ср. наше великое славословие: «Благословен еси Господи Блже отец наших»; «научи мя оправданием Твоим», «пробави милость Твою ведущим Тя»; все это библейские выражения, но характерен подбор их.
[50] Ср. у нас чтение символа веры на полунощнице и повечерии.
[51] Иос. Фл. Antiqu. IV, 8, 13.
[53] Schürer, Gesch. d. I. V. II, 541.
[54] Хотя некоторые их молитв Шемонеесре, именно начальные и конечные, даже новейшие еврейские ученые (Herzfeld, Gesch. d. V. I. II, 5, 1. 13. 186, III, 200 ff. Zunz, Got. V. 367 f.) склонны относить ко временам Ездры, но упоминания о них начинаются только в раввинов конца I в. по Р.Х. и теперешний свой вид они д.б. получили около 70–120 г., судя по указаниям в них (14-я и 17-я) на разрушение Иерусалима и прекращение жертвенного культа. Позднейшая из этих молитв та, которая заключает в себе проклятия на минимов (еретиков). Она прибавлена рав. Самуилом младшим учеником Гамалиила II, внука Гамалиила I — учителя ап. Павла. По Талмуду (Berach. f. 28) под минимами разумеются саддукеи; по отцам церкви (св. Епифаний. Прот. ер. 29, 9. Бл. Иероним на Ис 5, 18, 19) эта молитва заключила проклятие на назореев, т.е. христиан; недавно открытый Каирский текст этой молитвы имеет название нозрим т.е. назореи (Schürer, Gesch. D. I. V.II, 543–544). Естественно, что в первые времена христианства могло быть внесено в молитвы проклятие на переходивших в христианство иудеев, которое впоследствии вероятно было исключено и заменено общим проклятием на отступников и врагов иудейства.
[55] В них указывают сходные выражения с молитвой Господней: «Оставь нам, Отец наш, ибо мы согрешили, прости нам, наш Отец, ибо мы преступили». В песни пр. Захарии при рождении Иоанна Предтечи (Лк. 1, 68–79), начинающаяся словом «благословен», также указывают сходные выражения с этими молитвами. Никитин, Синагоги 228. (Ср. проф. Богдашевский, экзегетические заметки, вып. 4-й стр. 29 и д.— Ценз.).
[56] Талмуд. Berachoth III, 3, IV, 1.
[57] Талмуд вавилонский, Berachoth IV, 3, f, 29 a (перев. Переферковича, Спб. 1909). Ср. у нас различное количество стихир на Господи воззвах.
[59] Талмуд. Berachoth V, 2, Талмуд, Мишна и Тосефта. Пер. Пеферковича. Спб. 1899, т.I, стр. 43–46 — Такие легкие изменения для праздников в тексте обычных молитв употребительны в р.-католическом богослужении (ср. наши отпусты), так же как и деление церковного года по климаттическим временам года: р.-католический Breviarium (богослужебная книга, соответствующая нашей Месячной Минее и Триоди) делится на partes: hiemalis, verna, aestiva, antumnalis.
[60] Schürer, Gesch. d. I. v. II, 531, Zung, G. v. 3 f.
[61] Талмуд Megillah IV, 4. Ср. Лк. 4, 17.
[62] Maimonides, Hilcoth thephillah VIII, 3.
[63] Schürer, Die religiös. Altherthümlichk. Der Bibel, Münster 1878, S. 157.
[64] Талмуд, Megillah IV, 5. 6. Herzfeld, Gesch. d. V, I. II, 132.
[65] Олесницкий. Т. К. Д. А. 11, 389–391
[66] Талмуд, Berachoth V, 1. Taanith II, 2; ср. Berfch. 1, 3 о шеме. Сидение за богослужением и крестообразное простирание на полу удержала р.-католическая церковь. По словам пр. Кассиана (V в.) древние подвижники не одобряли второго обряда: «на того, кто долго лежит на земле, нападают, говорят они, не только помыслы, но и сон». (De institutes coenobiorum II, 7), Еп. Феофан. Древние иноческие уставы, М. 1892, 533.
[67] Влияние синагогального богослужения на христианское преувеличивалось протестантскими учеными в интересах полемики с католичеством, с его высоким взглядом на происхождение и таинственный смысл литургии. Более известные исследования в этом направлении: Ляйтфута (Lightfoot) Horae hebra-judaica, Basileae 1661, (где синагогальному богослужению, при намеренной перестановке его частей, сообщен вид католической мессы).
[68] Conybeare, Philo about the contemplative life, Oxford 1895. Wiendland, Die Therapeuten und die Philonische Schrift von beschanlichen Leben в Jahrb. f. class. Philologie 1896. Смирнов Н. Терапевты и сочинение Филона Иудея «О жизни созерцательной». Киев 1909.
[69] Евс. Церк. ист. II, 16–17.
[70] Ср. требование нашего устава, чтобы предстоятель начинал предначинательный псалом на бдении и читал шестопсалмие на утрени.
[73] Пение епифонное. То и другое практиковалось и при ветхозаветном храмовом богослужении.
[74] Ср. множественность у нас стихир в разных отделах их.
[76] Ср. у нас схождение ликов.
[77] Филон неоднократно восхищается картиной этого древнейшего хора: еще — De vita Mosis §§ 180. 256. 257.
[78] Так называется у греков 7-ой церк. глас.
[79] Филон. De vita contemplativa §§ 19. 11. Opera omnia, t.V, ed. stereot. Lips. 1901.
[80] На такое пение в древней храмовой практике, м. б., указывает Пс. 146, 7: «пойте поочередно» по-евр. «henu» «отвечайте», но в греч. ἐξάρξατε, слав. «начните»; выражение можно понимать и о двух других родах пения: епифонном и ипофонном. И термин selah понимают в смысле указания на антифонное пение. Думают, что антифонное пение заимствовано евреями из Египта, где песня разделялась между жрецами и народом, между мужчинами и женщинами, между детьми и взрослыми. Таким пением сопровождалось поклонение золотому тельцу: сходя с горы и заслышав шум, Моисей говорит: «это не крик побеждающих и не вопль поражаемых; я слышу колос поющих» (Исх. 32, 18); буквальнее с еврейского: «это не голоса попеременные (anoth — отвечающие) побеждающих, ни голоса попеременные побежденных; но голоса попеременные я слышу». — Филон видит первый опыт антифонного пения в песни Моисея по переходе чрез Чермное море. Насколько это верно? Исполнение этой песни так описано в Исходе: «тогда Моисей и сыны Израилевы воспели Господу песнь сию и говорили: пойте Господу, ибо Он высоко превознесся»…; по изложении песни прибавлено: «и взяла Мариам пророчица, сестра Ааронова, в руку свою тимпан (тамбурин, бубне, танцевальный музык. инструм.) и вышли за нею все женщины с тимпанами и ликованием (евр. мехолот, пляски, греч. χορῶν); и воспела Мариам пред ними; пойте Господу, ибо высоко превознесся Он, коня и всадника его ввергнул в море» (Исх. 14, 31; 15, 1. 20. 21). Это описание толкователя понимают различно (не в смысле лишь антифонного пения); по одним мужчины повторяли непосредственно после Моисея и по его напеву каждый стих песни и затем тот же стих пели женщины (как у нас поется трижды прокимен, тропарь, светильны); по другим женщины пели один стих, мужчины другой и т.д. попеременно; но гораздо прямее вытекает из контекста речи такое понимание, что после Моисея пропетый им стих повторяли мужчины, а женщины повторяли постоянно один первый стих, изменяя первое лицо пою в пойте, как бы приглашая этим своих мужей дружнее петь гимн Иегове; это тем более, что отчетливо моли слышать слова песни только ближе стоявшие к Моисею. Олесницкий, Др.-евр. муз. и пение, Труды К. Д. Ак. 1871, 11, 115–116. Наш чин исполнения песни в В. субботу основан на этом последнем понимании. (Ср. и Кейль. Рук. к библ. археол. рус. пер. Киев 1879, II, § 136)