В 1948 г. пастыри и чада Русской Православной Церкви осчастливлены появлением в свет посланий, речей и докладов Святейшего Патриарха Алексия. Они весьма разнообразны по содержанию и обнимают исторические события и факты церковной и гражданской жизни нашего Отечества с 1941 г. по настоящее время.
Книга Патриарших слов и речей во всей красе открывает многомиллионной русской пастве благодатные сокровища святительского духа Патриарха. Здесь ярко отражена гармония мысли с высотою церковно общественного положения Главы Русской Православной Церкви. Его глубоко серьезная и библейски-стильная речь свободно льется в тоне искренней сердечной любви, спокойно и впечатлительно. Святейший говорит кратко и думы его отражают уже выводы из переживаний и наблюдений действительности.
Рассматриваемая нами «Книга» Святейшего Патриарха заключает в себе «Послания к Ленинградской пастве в годы немецкой блокады», слова и доклады о патриотической деятельности Русской Православной Церкви за период Отечественной войны, речи во время местоблюстительства Патриаршего престола, на интронизации и при наших отношениях с зарубежными иерархами. Здесь же помещены речи новопоставленным епископам, слова на богослужениях в Троице-Сергиевой Лавре и Духовных Академиях и Семинариях, речи при путешествии по странах Православного Востока, выступления по случаю гражданских торжеств и послания чадам Русской Церкви.
В «Книге» авторитетно выражены три основных взгляда автора: на православное Епископство в его идеальном понимании, на необходимость единства всякой поместной Церкви и Епископии со вселенским церковным телом и на отношение православного христианина ко Власти и Родине. Все библейско-теоретические установки Святейший Патриарх подтверждает фактами своей личной Патриаршей деятельности.
В посланиях и речах по поводу своей интронизации и при вручении жезлов новопоставленным епископам он дает интимное раскрытие программы своей церковно-общественной работы и своего настроения. Здесь мы имеем исповедание пред Церковью Патриарших принципов служения пастве. В ответственное продолжение строения Русской Церкви Святейший Патриарх вступает с глубоким сознанием своей немощи и недо-стоинства..-0н называет себя «малой ладьей, предпринимающей великое плавание», но в то же время исповедует свою горячую веру в помощь ему благодати Божией и надеется на молитвы и благословения древних и позднейших Первосвятителей Церкви [1]. «По идее Патриарх, — -скажем его словами, — есть одушевленный образ Христа, делом и словом в себе самом наглядно выражающий Истину». Задача его сохранять в благочестии и святости принятую от Бога паству при наличии своего подвига жизни во Христе и распятия миру [2], Он — Богопоставленный Хранитель неизменности церковного учения, канонов и священных преданий, вверенной ему поместной Церкви от расколов и разделений. Его прямое дело насаждать добрую жизнь в пастве с помощью любви, а где необходимо, путем строгих обличений и запрещений. На Патриархе тяготеет долг возносить дух верующих горе и предохранять от падений при неусыпном личном бодрствовании и принесении Богу в жертву всех своих сил, всего своего покоя и жизни до кончины своей [3]. У предстоятеля Церкви, по представлению Святейшего Патриарха, должно быть широко раскрыто сердце для паствы, дума о ней всецело и обязательно «приставление сердца к своему стаду» [4]. Только тогда он может свято идти во главе своего словесного стада и быть действительным кормчим церковного корабля, возбудителем пастырей к благоговейному и ревностному прохождению своего служения и истинным судьей дел Церкви, растворяющим правду милостью [5]. Иногда тяжел долг епископа — брать бич и изгонять из Церкви Божией торгующих в ней святыней и совестью. Но он необходим по отношению к расшатавшемуся теперь сословию пастырей.
Предохраняя сопастырей от погашения дара благодати и выступления из норм церковной жизни, предстоятель Церкви лично сам тем более обязан беречь дыхание силы Святаго Духа, полученное им в тайнодейственвых словах таинства хиротонии [6]. Он — ангел Церкви. «Ангелы Божий вечно видят Лице Отца Небесного. Чист и ясен должен быть и взор епископа, постоянно устремленный горе, к небу. Ангелы Божий облетают и как бы охраняют небесный престол Господень. Так и дух епископа должен постоянно возноситься к небу, к престолу Божию, и охранять его святыню. Такими чувствами должна быть полна душа епископа для того, чтобы действия его были исполнены благодати и силы. Он должен постоянно пребывать в молитве... ибо от молитвы сила власти [7]. В неотъемлемую епископскую заботу входят хранение усердия к службе церковной, истовое, уставное и благолепное ее совершение, но без услаждения собой, строгость к себе и клиру, обращение к совету мудрейших своих клириков, но не в такой мере, чтобы какой-либо советник злоупотреблял архипастырским доверием и угнетал епархию из корыстолюбия и своего честолюбия [8].
Душу епископа должен всегда обнимать страх, как бы не оскорбить Духа Божия и не лишиться Его вышнего содействия, как бы не закрыть грехом способности ума и сердца, принимать помощь благодатной силы и света. Наблюдение за каждым помыслом, внутренним и внешним действием никогда не должно пресекаться в душе его. Это и есть постоянное духовное бодрствование предстоятеля Церкви и ученичество Господу Иисусу Христу [9]. Самое же высшее богословское качество его, по мысли Святейшего Патриарха, есть ведение Св. Троицы, которое было бы вместе с тем и непрестанным Ей поклонением [10].
Таковы основы Святительского служения, предносящиеся Святейшему Патриарху. Он начертывает здесь образец личного Патриаршего настроения, и этот идеал свят и истинен. Именно таким идеалом руководились и все св. Апостолы и св. Отцы Вселенской Церкви всех веков. Много напоминающего строгость и выспренность Московского Святителя и витии Филарета Дроздова слышится в отмеченных выше величайших перспективах церковно-созидательной патриаршей работы, совершаемой в хождении пред Богом. Быть всегда лично соединенным с Господом Иисусом Христом теплой памятью о Нем и в Духе Святом являться на ниве Церкви — такой принцип есть достояние всякого истинного предстоятеля Церкви во все времена ее бытия.
Насколько верен себе Святейший Патриарх в осуществлении этих принципов попечения Русской Церкви, прежде всего, показывают: 1) его шаги по ликвидации существовавших в ней раскола и разделении;. 2) мероприятия, направленные к упрочению братских связей с православно-восточными Патриархами и поместными Церквами и 3) ближайшее попечение о великой православно-русской пастве. Все эти моменты как раз и отражает «Книга».
Имеющиеся здесь речи, телеграммы, послания, направленные к воссоединению с Московской Патриархией зарубежных православно-русских Церквей, содержат в себе обращения к Архипастырям и клиру, так называемой, Карловацкой ориентации и фиксируют факты возвращения в лоно Матери-Церкви Русской Митрополитов Евлогия и Серафима (Лукьянова) с приходами, Маньчжурских и Китайских Преосвященных с их паствой и русских приходов в Германии, Югославии, Болгарии, Чехословакии, Австрии и других странах. Из Патриарших посланий видно, что руку Матери-Церкви Русской через Святейшего Патриарха оттолкнули лишь известный заграничный эмигрант Митрополит Анастасий, — глава Карловацкой ориентации и Американский Митрополит Феофил с тремя соепископами, подвергшийся за раскол запрещению со стороны Московского Патриарха [11]. В посланиях к раскольническим заграничным группировкам Святейший Патриарх неоднократно отечески напоминает, что разрыв православного единства отнимает благодатность у отпавших в раскол. Раскольнические церкви перестают благодатно питать верующих, так как сами не сохраняют более благодатной жизненности, как сохнет лист, оторвавшись от ветви [12]. «Молю Вас, — пишет раскольникам Патриарх, — спешите вернуться в объятия вашей родной Матери-Церкви... в Дом Отчий [13]. Надеемся (и пламенно молимся о том), что все русские православные архиереи [14] и их чада, пребывающие за границей, сольются в одной великой Божией семье, — в лоне Русской Православной Церкви» [15].
Святейший Патриарх, исходя из принципа церковной икономии, по примеру покойного Патриарха Сергия, без ограничений и с величайшей гуманностью принял в ограду Великой Русской Церкви остаток кающихся обновленческих епископов, но к обновленческому расколу в его душе сохранилось навсегда полное отвращение.
Одновременно с попыткой объединить русско-православную паству, разбросанную в нашей стране и за границей, Патриарх Алексий всегда крепил братские связи с зарубежными поместными славянскими Церквами и Восточными православными Патриархатами. Этим обстоятельством вызваны помещенные в книге его извещения Патриархиям Константинопольской и Иерусалимской о факте его собственной Патриаршей интронизации и приглашения на поместный Собор Русской Православной Церкви в 1945 г. предстоятелей великих Апостольских и Славянских Церквей [16].
Пребывание последних в Москве и ответная поездка Святейшего Алексия в Сирию, Ливан, Палестину и Египет, молитвенно-литургическое общение с Восточными иерархами и обмен теплыми братскими речами, содержащимися в рассматриваемой нами «Книге», еще более укрепили наши связи с Греко-Восточной Церковью.
Так, Господь, по выражению Святейшего Патриарха «продолжил и умножил Свои благословения» над духовным единением нашей и древнейших Церквей [17] после взаимного «целования мира и любви» [18] к возрастающей «духовной и церковной связи их между собою» [19].
Переходя к вопросу о пастырских начинаниях Патриарха Алексия, собственно по отношению к исконной православно-русской пастве, следует сказать, что они, судя по данным «Книги», выражены прежде всего открытием духовно-учебных заведений для подготовки будущих пастырей Церкви. В речах, какие Святейший Патриарх произносил в стенах и храмах Московской и Ленинградской Духовных Академий и Семинарий, замечательна характеристика старой и современной духовной школы. Первая, по мысли Святейшего Патриарха, при всей своей суровости и глубокой серьезности была школой полусветско-сословной. Здесь немало было подневольных питомцев из детей духовенства, внесших сюда мирской дух и снижавших здесь тон общего церковного настроения. Современная духовная школа должна. быть строго церковна и в отличие от старой, чужда сословности. Цель ее — дать образование лицам, поступающим сюда по свободному влечению [20] и любви к духовной и церковной мудрости из желания отдать свои силы на всецелое служение Церкви. Изучаемую богословскую мудрость в связи с деятельным осуществлением ее истин, питомец должен содержать в мире, чистоте и кротости. «Как в тихой неволнуемой воде отражается образ солнца, — говорит Патриарх, — так только в тихой, неволнуемой страстями и всякими раздражениями, душе может отразиться великий свет духовной мудрости». Ревнители истинной духовной мудрости по окончании учебного образования в свою очередь обязаны поднимать дух людей из рабской низости и расслабления к нелицемерному повиновению «закону Божию и власти, от Бога установленной» [21]. Новая школа постепенно придает учащимся по призванию облик настоящих учеников и студентов и с церковным настроением. Она укрепляет их связь с храмом и богослужением, на котором уже «согласная восшумела церковная песнь» голосами новых питомцев [22].
Возрождение в нашей Православной Церкви средоточия духовного просвещения радует Святейшего Патриарха тем, что учреждение училищ благочестия и обучение здесь глаголам жизни вечной дает Церкви просвещенных и благоговейных работников на ниве Христовой. Недостатком прежней духовной школы, в смысле постановки преподавания, было ее до некоторой степени сухое схоластическое направление и формальное изучение предметов. Это наносило прямой вред учащимся старой школы. Прежняя духовная школа постепенно беднела религиозным духом... «Большинство учащихся проникалось мирским, светским духом». Теперь наши Духовные Семинарии и Академии приняли новое лицо». Они имеют в составе учащихся носителей веры и любви ко Господу, изучают духовные науки, на основе творений св. Отцев и учителей Церкви [23], что сообщает им требуемое духовное настроение.
Замечания Патриарха Алексия о духовных школах старой и новой показывают, как настойчиво он требует от современного преподавания богословских наук достигать не одних лишь интересов научно формального порядка, но и воспитывающего влияния на учащихся. Самое богослужебное пение в храмах духовно-учебных заведений, как и в остальных церквах приходских и монастырских нашей страны, он приказал исполнять только духовно-церковными роопевами: знаменным, болгарским, киевским, греческим и другими подобными или совершенно простым общепринятым на-певом, но дышащим благоговейно-возвышенным чувством и духовной красотой [24].
Наряду с попечением о духовной школе Патриарх пастырски внимателен к духовному окормлению и всего верующего русского народа.
В храмах приходских и монастырских темами Патриаршего проповедничества служат то назидания общехристианского характера, то призывы верующих родителей и особенно женщин к религиозно-воспитательной работе в своей семье [25], то воодушевление иноков, пастырей и народа к молитве и труду [26]. Язык Святейшего Патриарха всегда тонко передает его глубокие переживания. «Я вижу многострадальный наш город, — говорит он, например, в Ленинграде при первом Патриаршем служении в Никольском соборе. — Город и тетерь еще носит язвы и раны пережитых страданий... И хочется мне сказать: град возлюбленный! Много горького пришлось пережить тебе, но теперь ты, как Лазарь, восставши из гроба залечиваешь свои раны, а скоро и предстанешь в прежней красоте» [27]. Затем Патриарх обращается к молящимся и восклицает: «Возлюбленные братие! Это время (истекшей войны) научило нас находить единственное утешение у Господа... и смиряться пред праведным Судом Божиим... Я много мог бы говорить о той любви, которую чувствую к вам, моей бывшей возлюбленной пастве... С просьбой помолиться обо мне обращаюсь к вам. Вы лучше и больше других знаете меня. Я больше других знал и любил вас. И я надеюсь, что ваши молитвы будут духовною помощью в несении моего подвига. Я призываю благословение Божие на град сей, на братию, сопастырей моих, о которых сохраняю самые теплые воспоминания (и на всех вас) [28].
Сердечная мысль о павших на поле брани наших героях и о долге церковного общества сострадать их осиротевшим семьям побуждает Святейшего Патриарха после войны обращаться к верующим с призывом помогать всем печальным и скорбным. В этом призыве раскрывается вся сила любви Патриарха, простираемая на очаги человеческого сиротства. Глубину этой неизмеримой скорби не всякий может понять и разделить. И только Церковь Христова может облегчить эти скорби... И на нас, чад своих, она возлагает долг утешить скорбящих, придти к ним на помощь... Жены христианские! Вам особенно свойственна любовь св. Жен Мироносиц. Принесите и вы Христу вместо мира вещественного благодатное миро вашей любви и сострадания к скорбящим и унывающим. Возбудите эту христианскую любовь и в ваших близких [29].
Предметом святительского попечения Святейшего Патриарха, как это видно из «Книги», является не только положительное раскрытия нравственно-христианского учения, но и борьба с некоторыми нежелательными явлениями церковно-приходской жизни. В силу этого он требует замены в храмах исповеди общей частною, благоговейной подготовки к Таинству св. Причащения, требует организации порядка за богослужениями, особенно праздничными [30] и изгнания из храмов излишнего увлечения электрической иллюминацией. Он с негодованием восстает против фальшивых камней и искусственных цветов в иконных украшениях по их ложности, против корзин с живыми цветами в алтарях и у иконостасов из-за их неуместности [31].
«В храме, — говорит Патриарх, — ничто да не оскорбляет ни слуха, ни взора... Пусть (здесь) будет темнее (без электричества), зато в сердцах молящихся будет царить тишина, и от нее ярче будет гореть внутренний свет... [32] Зачем народу навязывать также наслаждение... (в храме) мирским, (мнимо) духовным (пением), когда он ищет умиления духовного [33]. Не следует поощрять и одобрять в храмах (далее) и обычая украшать св. иконы искусственными цветами, также всякими полотенцами» [34].
Стремясь привить пастырям и пасомым дух молитвы и истинно-церковный вкус, Святейший Патриарх никогда не упускает из вида случаев патриотически воспитывать церковное общество. Его праздничные послания и приветствия озарены той одной идеей, что мы, по завету Апостольскому, должны быть самыми верными Правительству и Родине гражданами, нелицемерно преданными труду и гражданским обязательствам, при сохранении православной веры и благодатного настроения.
«За годы войны, — замечает Патриарх в заявлении корреспонденту «Известий», — Русская Церковь показала всему миру свое полнейшее единение со своим Правительством. Она показала, что для нее священным является служение Родине всеми имеющимися у нее средствами... Церковь и теперь в час победы Родины едина с нею, служит ей, делает в этом отношении одно дело со своим Правительством, помогает ему и следует его призывам» [35].
Святейший Патриарх, как главное звено, связующее церковное общество с Правительством, все знаменательные годовщины нашей страны сопровождал и сопровождает приветствиями И. В. Сталину и самыми сердечными молитвенными пожеланиями ему неизменных успехов в его необъятных трудах. по руководительству нашей великой Державой [36]. Патриаршие Рождественские и Пасхальные послания «чадам Церкви Российской» постоянно напоминают всем о гражданском долге. При этом Святейший Патриарх иногда отмечает общеполезные результаты государственной работы руководителей нашей страны: освобождение ими людей от порабощения и угнетения, от власти богатства и стяжания [37] и устроение навой жизни на равных основаниях для всех народов [38]. Именно в годы «нового строя Церковь, — говорит Патриарх, — обрела свое законное каноническое устроение... (в форме) патриаршества». Ей было разрешено двукратное собрание двух поместных Соборов и свободное действие в своей внутрицерковной жизни. Патриотически «Церковь и Отечество между собой тесно связаны» [39]. Благодаря неизменно благожелательному отношению нашего Правительства к нуждам Церкви, открыта Лавра Преподобного Сергия, открыты Духовные Академии в Москве и Ленинграде, перенесены мощи св. Виленских угодников в Вильно и Святителя Феодосия в Чернигов [40]. По лицу нашей земли раздается радостный звон колокольный и храмы наши наполняются верующим народом [41]. «При виде Родины свободной и пребывающей в мире и радостном труде восстановления после тяжких бедствий войны» (общий долг всех верующих) вложить свою долю во всенародный труд [42] и каждый из них должен внести овсе воодушевление в общей гражданское строительство [43]. В заключении одного Послания Патриарх восклицает: «усилим (же) молитвы наши о Богохранимой Державе Российской и о властех ее во главе с ее мудрым Вождем, которого Промысл Божий избрал и поставил вести наше Отечество по пути благоденствия и славы» [44].
В великую заслугу пред Церковью и Родиной Его Святейшеству нельзя не поставить широкой разработки самого вопроса о сущности патриотического служения русского церковного общества своему Отечеству. Самую психологию патриотического воодушевления он выводит из возвышенно религиозного деятельного настроения русского человека и учит претворять ее в беззаветно преданной Отчизне работе.
Патриотизм в «Книге» называется «национальной чертой русского характера», имеющей под собой библейскую и историко-психологические основы. Иллюстрацию патриотического настроения в нашей стране дают Святейшему Патриарху факты героизма русского народа на фронте и в тылу за прошлую Отечественную войну и тогда же организованное служение нашей Церкви и Родине. Наполнение народом обязательств перед Отечеством в послевоенную эпоху, по мысли Патриарха, составляет новый этап в осуществлении принципа патриотизма.
По мнению Святейшего Патриарха, национальная окраска русского патриотизма заключается в том, что он составляет как бы часть природы русского человека, свойства его души и жизненно соединяет членов нашей родной генерации в одно тело. Движущая сила патриотизма — любовь к Родине может и должна воспламеняться до готовности жертвовать за Родину жизнью. Обоснование вечной ценности подобного самопожертвования Святейший Патриарх указывает в словах Господа: «Нет (больше той любви, как если «то положит душу свою за друзей своих» [45], «Кто потеряет жизнь ради Христа и Евангелия, тот сбережет ее». Бесчисленные факты полагания русскими людьми жизни своей за благо Родины Патриарх созерцает на историческом фоне от древности вплоть до нашего времени. Русская Православная Церковь всецело разделяла судьбы народа. Она не только молитвенно призывала благословение Божие на общий народный подвиг и простирала утешения веры [46], но вместе с тем включилась в общий акт патриотизма тылового населения страны по сбору жертв на Армию и помощь семьям погибших наших бойцов. Она внесла в фонд обороны несколько сот миллионов рублей и создала специальную танковую колонну имени Димитрия Донского, победоносно участвовавшую в военных операциях. Русское духовенство в течение войны не переставало поднимать дух любви к Родине в верующих проповедями, идейно критиковало основы фашистской идеологии, ободряло унывающих и утешало плачущих в храмах пред святынями и проливавших неисчерпаемое море слез [47].
Святейший Патриарх преподал своей великой пастве науку отдавать себя на общее дело, всецело дал ей разглядеть в себе присутствие могучих нравственных сил. Это не могло не побуждать во всех непоколебимую веру в свое славное политическое будущее, неослабное чувство долга и напряженную мысль о необходимости самопожертвований для Отечества. Его собственная пламенная любовь к Отечеству искрится в его речи зажигающими народ переливами. Он то скорбит о наших военных разрушениях в Ленинграде, Петергофе, Пушкине и др. местах, то гневается на предателей и изменников Отчизны, то молит всех стоять до последней капли крови за все родное — за веру и национальную и культурную самобытность. И все это обилие его искренних эмоций и призывом в конце концов разрешается непоколебимой уверенностью в торжестве русского оружия над фашизмом, провиденциально обреченным на гибель.
Пафос заключительных воззваний в посланиях и речах Его Святейшества неподражаем сгущенностью патриотических чувств. Он передает все тоны его и чисто пастырской любви, и энергичных убеждений спасать Родину, и слитности с общегосударственным настроением.
В 1944 г. стрелы вражьи переломились при ударе в наш щит, и темных дух фашизма тревожный и человеконенавистный был окончательно постыжден. По освобождении от фашистской угрозы нашей страны Святейший Патриарх горячо призывает всех благодарить Господа за дарование победы и вместе подниматься на восстановление коллективного порядка ведения хозяйства [48]. По его мысли, народ с полным сознанием ответственности за настоящее и будущее обязан теперь усилить труд. Чтобы залечить нанесенные войной раны, требуется общее удвоенное напряжение в связи с воссозданием городов и многих заветных памятников нашей страны, разоренных врагами [49]. Поэтому, наступление послевоенной тишины Патриарх встречает молитвенными пожеланиями Церкви, Стране и помышлениям сердечным нерушимого мира от Бога, «всегда победителями нас творящего о Христе Иисусе» [50].
Таковы блестящие страницы Патриаршей Книги, вдохновлявшие русское церковное общество в истекшую Отечественную войну.
Все годы войны слабых, малодушных чад Церкви Патриарх как бы согревал в одном чувстве любви к Родине, разномыслящих объединял и слабых духом вовлек довершить служение Отечеству мученическим стоянием за его целость.
За патриотическими речами и. посланиями в «Книге» следуют речи и слова Его Святейшества, посвященные памяти покойного приснопамятного Патриарха Сергия, и речи, сказанные по случаю интронизации самого Патриарха Алексия.
Личность Патриарха Сергия охарактеризована в «Книге» весьма ярко.
По метким определениям Его Святейшества, в лице Патриарха Сергия на свещнице Русской Церкви горел яркий светильник [51], во главе кормила церковного корабля стоял искусный Водитель, отметивший свое церковное правление спокойным и неуклонным следованием [52] канонам Вселенской Церкви, православным догматам веры и особенно благоговевший пред Божией Матерью. Вместе с тем это был нелицемерный носитель духа верности Родине и пристианской покорности предержащей Власти, которая «есть, по Апостолу, от Бога» [53]. Чувство преданности Богопоставленному Вождю народов Великого нашего Союза Иосифу Виссарионовичу Сталину... в Патриархе Сергии с особой силой проявлялось после незабвенного свидания с ним 4 сентября 1943 г. Не раз... он с теплым чувством вспоминал об этом свидании и придавал высокое историческое значение вниманию Иосифа Виссарионовича к церковным нуждам [54]. В течение всего периода управления Церковью Патриарх Сергий незыблемо сохранил преемственность иерархии и чистоту веры, несмотря на скорби, церковные разделения и личные на него нападки. Церковная истина была хранима им кротко, но твердо. Для его субъективной характеристики Патриарх Алексий с тонкой психологической чуткостью и совершенно верно применил выражение церковной стихиры о Святителе Николае: «Свидетельствоваше светлость лица его душевное незлобие; извествоваше кротость — слово молчаливое» [55]. Любовь покойного Патриарха Сергия, по утверждению Святейшего Алексия, проявлялась ко всем сопастырям беспредельно, а смирение — ярко в неизменно братских отношениях к низшим себя [56]. Потому и о завершении земной жизни его по чувству веры есть основание говорить, что его «успение со святыми» [57]. Но для Церкви эта кончина — сиротство, удар, невозградимая утрата: «В старости доброй, как истинный Патриарх, Святейший Сергий унес в мир вечный правды сознание свято исполненного долга служения [58], «совершив свою четыредесятницу». Патриотизм и церковная деятельность ставят его в святые ряды печальников русской земли Патриарха Гермогена, Преподобного Сергия [59] и других патриотов наших.
Как видно, мысли и рассуждения «Книги», посвященные памяти покойного Патриарха Сергия, при своем лаконизме существенны и точны. Это фотография, составленная из живых и всем знакомых фактов только что минувшей церковной жизни, на путях которой сияло величие души Патриарха Сергия.
Таково в общих чертах содержание выступлений Святейшего Алексия в Русской Церкви. В лице его Русская паства имеет охранителя се Православия. Он продолжает подвиг Патриарха Сергия и вдохновляет всех к жизненной вере и образцовому исполнению гражданских обязанностей. Его уста повторяют и самый призыв Патриарха Сергия к верующим массам быть готовыми по требованию государства отказаться от собственности, жизнь свою полагать за общее дело и показывать пример трезвости, честности и усердия по службе. По его убеждению, работа на пользу государственного дела и искренность до конца по отношению к Власти вытекает из сущности Церкви, составляет часть ее бытия и действия. Высшие гражданские доблести для христианина — те же добродетели и средства осуществления надземного идеала Церкви. Вместе с тем Русская Православная Церковь под управлением Патриарха Алексия неизменна в учении и канонах, ничуть не урезана в своем идеале и по-прежнему поддерживает прежний огонь ревности о Боге в сердцах паствы и учит находить подлинный смысл жизни за гробом.
Таким образом на страницах рассматриваемой «Книги» отобразила себя подлинно душа Православного Патриарха, проникнутого духом и правилами чистого Православия. В личном благовествовании Слова Божия спокоен тон Патриаршей речи, но сильно и горячо таящееся за ним чувство. Оттого лирический элемент лежит во всем составе и полноте проповедничества Святейшего Патриарха. Предметом своей речи он Ц обычно всецело поглощен и заинтересован и личный интерес у него имеет значение тонкой жизненной силы, оживляющий его слово. Благодаря этому, его слова и светло-радостные и грустно-элегические проникнуты какой-то приятнейшей теплотой и являют Дух и силу Божию в художественно-простой и благоговейно-умиленной форме.
Внешний вид и строй Патриарших слов и речей отличается независимостью от школьной формалистики, давящей обычно живую проповедническую душу. Святейший Патриарх излагает свои мысли всегда так, как ему представляется лучшим и целесообразным. В минуты вдохновения в нем быстро сменяются предметы созерцания. По мере их смены речь его принимает все новые и новые оттенки, она то задумчива, скорбна, то радостна, но всегда бодра и одушевлена непоколебимой верой в Промысл Божий.
Лексика Святейшего Патриарха в общем настолько возвышенно-прекрасна, что местами может быть приравнена по меткости сравнений и картинности образов к святоотеческой. Тексты Священного Писания не стесняют его собственную мысль, а напротив помогают ему выразительнее излагать свои сердечные переживания. Вот образцы его речи, библейской по выражению и молитвенной по тону: «...упованием на Бога, венчающего торжеством оружие правды» [60]. «Невидимая рука Провидения уже начертала пределы кровожадному владычеству насильника и угнетателя». «Исчислил Бог Царство его и положил конец ему» [61]. «Сам Господ научает руки наши на ополчение» [62]. «Как тать побежит враг из нашей земли, в которую вторгся он, как разбойник» [63]. «Кровью и слезами залиты развалины этих некогда цветущих прекрасных мест» [64]. «Восстала на нас неправда гордых» [65], но карающий меч уже висит над головой преступного фашизма [66]. Мы молим Бога, чтобы, по слову пророка, правда и мир облобызались [67] во всех странах земли и чтобы «как река» тихая и полноводная «был мир наш» [68]. За дар победы над врагами нашими молитвенно скажем Господу: «Благословен еси, Боже, звери укротивый и погасивый огонь» (Канон службы Похвалы Божией Матери) [69].
Собственные фразы Святейшего нередко украшаются выдержками из древних Святых отцов и учителей Церкви или из богослужебных книг. Например, в одном слове он приводит выдержку из акафиста Святителю Алексию: «Радуйся друга Божия, Преподобного Сергия, присный друже» [70]. И еще говорит: «Церковь есть единый ковчег спасения» [71]. «Радость (дня Воскресения Христова) да соделается для вас радостью жизни всегда возрастающею, как жизнь юности, и никогда не старющей как жизнь небесная» [72]. «Союзом любви связуеми, да подвизаемся мы все» [73] и да воспеваем «песнь благодарения» [74].
В заключение обзора предварительного материала и внешних достоинств «Книги» Святейшего Патриарха нельзя не сказать, что они содержат в себе богатство морали, мудрости и возвышенного вдохновения, которое усиливает в слушателях религиозный подъем, влагает им понимание задач земной жизни и создает в них тяготение к горнему миру. Освещением ряда жизненных вопросов в своих речах Святейший Патриарх учит понимать современную церковную жизнь во свете своей мудрой и дальновидной мысли, согретой теплотой его любвеобильного сердца.
А. Г.