Весть о внезапной кончине Блаженнейшего Архиепископа Кипрского Макария, Президента Республики Кипр, поразила своей неожиданностью и исполнила глубокой скорби всех, кто когда-либо встречался с ним или знал о нем по церковной и политической прессе.
В пятницу 5 августа 1977 года, после того, как Святейший Патриарх Московский и всея Руси Пимен послал на Кипр телеграмму с выражением соболезнования, на остров отбыла делегация Русской Православной Церкви. Уже в самолете, который вылетел с московского аэропорта «Шереметьево», приняв на борт также транзитных пассажиров из многих стран, мы вступили в атмосферу печали и траура. Пассажирами были преимущественно киприоты: отовсюду спешили они отдать почившему последнее «прости». Эти люди подходили к нам, изливали свою скорбь, свою искреннюю и глубокую любовь к почившему Архиепископу и делились воспоминаниями.
Через три с небольшим часа полета мы приземлились на небольшом, еще не полностью оборудованном аэродроме в Ларнаке, так как первоклассный международный аэропорт близ Никозии закрыт в связи с недавними военными действиями на Кипре.
У самолета нас встретил митрополит Китайский Хризостом, хорошо знакомый нам по встречам как на Кипре, так и в Москве. Наша беседа началась с главного, мучившего всех вопроса: как, отчего так внезапно скончался Блаженнейший Архиепископ? Как выяснилось, внешне столь внезапную свою кончину сам Блаженнейший Макарий предчувствовал заранее. Тяжело пережив мятеж 1974 года, военные действия и постигшее Кипр разорение, Архиепископ Макарий по возвращении на родину из изгнания отдал распоряжение устроить усыпальницу на вершине горы, где расположен Киккский монастырь: там прошли его детские годы, там сформировалась его личность гражданина и церковного деятеля.
Еще в изгнании (1974 г.) Архиепископ начал испытывать приступы сердечной болезни. В апреле этого года он перенес инфаркт миокарда. Эта болезнь послужила причиной отсрочки ответного визита Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена на Кипр. Срок нового визита был согласован за несколько дней до кончины Архиепископа, и в Москву было направлено официальное приглашение на ноябрь текущего года.
Немного оправившись после тяжелой болезни, Архиепископ, пренебрегая советами врачей, вновь активно включился в общественную, политическую и церковную деятельность.
На заседании Синода 8 июля 1977 года, обращаясь к собратьям-архиереям. Архиепископ сказал, что это — последнее заседание, которое он проводит с ними, и что скоро его не станет. Как обычно бывает в таких случаях, никто не осмелился поверить в пророческое значение этих трагических слов. Утром 2 августа, то есть меньше чем через месяц после этого заседания Синода, с Архиепископом случился сердечный приступ, но он скрыл его от врачей. Блаженнейший Макарий не любил обращаться за помощью к врачам. В своей напряженной, полной тревог жизни он сочетал обширнейшую государственную и общественную деятельность с полным самоотречением монаха-аскета. Он целиком отдавался избранному делу и мало значения придавал своим личным нуждам. Его близкие не подозревали, что этот сердечный приступ окажется роковым. Однако к вечеру приступ усилился, и с 5 до 11 часов врачи не отходили от постели Архиепископа. Были применены все возможные средства, но в 11 часов сердце остановилось, и все меры реанимации оказались тщетными. 3 августа в 5 часов утра оборвалась жизнь великого иерарха и этнарха Кипра. Весть об этом была тяжелым потрясением не только для соотечественников, но и для многих людей всего мира, питавших глубокое уважение к Архиепископу и склонявшихся пред величием его образа и силой его убежденности.
В эти скорбные первые дик после кончины Архиепископа в Никозию стали прибывать церковные делегации. Наша делегация прибыла одной из первых. Накануне, в четверг, прибыли архиереи Иерусалимской Церкви. Очевидно, праздник Преображения Господня, который празднуется во многих Церквах по новому стилю, задержал приезд их иерархов к гробу почившего Первосвятителя Кипрской Православной Церкви.
Мы прибыли в Никозию ярким, знойным днем. Слепящее солнце застилало глаза, и без того полные слез. Толпы киприотов окружали дворец Архиепископа и древний кафедральный собор святого апостола Иоанна Богослова, где уже третий день стоял гроб с телом почившего. Охранявшая площадь полиция пропускала народ в собор небольшими группами, и там старые и молодые, мужчины и женщины, еле передвигающиеся старики и совсем маленькие дети в едином порыве любви, плача подходили ко гробу, с печалью и нежностью целовали руку почившего, вглядываясь в его такое знакомое, открытое, спокойное и величественное лицо.
-(ФОТО: Храм Благовещения в Никозии)
Мы подошли ко гробу, поклонились усопшему святителю с теплой искренней молитвой, затем по русскому чину, который полностью совпадает с греческим чином заупокойной литии, пропели так называемый «Трисагион» (Трисвятое). После этого мы нанесли краткий визит Местоблюстителю Архиепископского престола Митрополиту Пафскому Хризостому в резиденции Архиепископа, чтобы выразить сочувствие постигшему Кипрскую Церковь горю от лица Святейшего Патриарха Пимена, иерархов и всей Полноты Русской Православной Церкви.
На следующий день, в праздник Преображения, молясь в новой благоустроенной церкви во имя святого великомученика Димитрия (где чаще всего совершают службы русские иерархи, бывая на Кипре), а затем при посещении храмов и монастырей в окрестностях Никозии, мы всюду видели непосредственную и глубокую скорбь. Всюду чувствовалось, какую невосполнимую утрату переживает православный народ Кипра. Везде мы видели плоды трудов почившего Архиепископа, неустанно заботившегося о духовном и материальном благосостоянии своей родины, приведшего ее к благоустройству и расцвету. Его стараниями строились храмы и целые города, восстанавливались древние святыни и создавались культурно-образовательные центры. Последней заботой Архиепископа было создание Кипрского университета, для которого отведено уединенное тихое место в нескольких десятках километров от Никозии. Архиепископ Макарий не успел воплотить в жизнь свою мечту, но все подготовил к ее осуществлению; можно предполагать, каким величественным и светлым стал бы этот город науки, возведенный заботливой рукой и щедрым и мудрым сердцем иерарха-президента. Велик вклад почившего Архипастыря в распространение православной веры в мире. Его усилиями был достигнут, в частности, большой успех проповеди Православия в Африке, открытой ранее лишь для миссионеров Римско-Католической и Протестантских Церквей. На средства Православной Церкви Кипра в Кении была устроена семинарская школа. Архиепископ Макарий лично посещал Кению, где совершал массовые крещения принявших Православие кенийцев, по 3–5 тысяч человек одновременно.
В воскресенье все прибывшие на похороны делегации присутствовали в храме во имя святого апостола Иоанна Богослова на литургии, которую совершил по скромному, почти иерейскому, чину Местоблюститель Митрополит Пафский Хризостом в сослужении нескольких иереев и двух диаконов. После литии над гробом почившего был совершен Трисагион и члены правительства еще раз посетили Митрополита Хризостома в резиденции Архиепископа.
Торжественное погребение Архиепископа Макария было назначено на понедельник 8 августа. С раннего утра стало собираться духовенство, жители Никозии, множество киприотов из различных городов и селений. Огромные толпы собрались по пути шествия траурной процессии от Архиепископии до вновь построенного светлого, просторного, величественного храма Благовещения, где должно было состояться отпевание.
В 8 часов утра торжественная процессия двинулась в путь. Впереди шли подразделения национальной гвардии и полиции в сопровождении духового оркестра, затем следовали духовные лица в полном облачении с церковными орденами Архиепископа, за ними — офицеры национальной гвардии и полиции с его правительственными орденами как Президента, следом за ними иерархи и духовенство в полном облачении и — на пушечном лафете — гроб почившего Архиепископа Макария, покрытый двумя флагами — кипрским и греческим. За гробом двигалась большая черная машина Президента Макария. Она была пуста, и медленное, совершенно бесшумное движение черного лимузина, следовавшего за прахом Президента и словно провожавшего в последнин путь своего хозяина, подчеркивало безысходность горя осиротевших людей, пришедших проститься со своим отцом — Архиепископом и Президентом.
Тем временем члены правительственных и церковных делегаций собрались в храме Благовещения. Церковные делегации располагались на амвоне и на солее лицом на запад. Главы правительственных делегаций разместились у правого клироса, члены правительства Кипра и другие почетные гости — у левого клироса. Иностранные делегации и члены семей правительства заняли ряды кресел в самом храме.
В 9 часов утра под траурный марш и ритмичную канонаду орудийного салюта траурная процессия подошла к храму Благовещения. Шесть офицеров гвардии и полиции внесли гроб и поставили его на постамент, украшенный венками, которые принесли в храм накануне и в самый день погребения прибывшие в Ни-козию церковные и правительственные делегации. Началось отпевание. Оно совершалось по чину, соответствующему нашему чину отпевания мирян. После отпуста и «Вечной памяти» Митрополит Пафский Хризостом произнес яркую надгробную речь в традициях византийскою церковного красноречия, в которой воссоздал образ почившего Архиепископа. После Митрополита Хризостома речи произнесли исполняющий обязанности Президента Республики Кипр Спирос Киприану и Президент Греции Константин Цацое. Начальник церемониала огласил список венков и перечень делегаций, прибывших на погребение из 65 стран. Затем главы правительственных делегаций в глубоком молчании обошли гроб, склоняясь у его изголовья, и траурная процессия двинулась из храма Благовещения к площади в центре города, где ждали катафалк и кортеж автомашин.
Траурный поезд растянулся длинной вереницей. Когда процессия достигла горного массива Троодос, с его крутых склонов можно было видеть, как цепочка искрящихся на солнце автомобилей, словно бесконечный ряд разноцветных бусинок, терялась где-то далеко в синеве, за дальними поворотами. На всем более чем 100-километровом пути от Никозии до Киккского монастыря траурный поезд встречали толпы людей, не только пришедших из окрестных селений, но и добиравшихся из далеких деревень на больших и маленьких автомобилях, мотоциклах и велосипедах. В горестном волнении ожидали эти люди краткого мига, когда мимо них проедет катафалк с останками их великого Архипастыря. Казалось, вся дорога рыдала. Всюду на полотнищах, прямо на дороге и даже на крутых гладких склонах виднелись надписи: «Макарий, ты жив!», «Макарий, ты — душа народа!», «Макарий, мы с тобой!», «Твое дело живет в наших сердцах!». Последний путь Архиепископа был украшен заботой любящего его народа — дорога была усыпана цветами и свежей листвой. В час, когда тело Архиепископа уже приближалось к Киккскому монастырю, на небосклоне вдруг нависли серые тучи и брызнул дождь, а над Никозией в это же время пронесся короткий бурный ливень. Никто не помнит, чтобы в августе на Кипре бывали дожди. И в этом необычном явлении природы народ ощутил какой-то особый знак благословения Божия, словно само небо разделило постигшую Кипр скорбь.
(ФОТО: Церковные делегации в храме Благовещения на погребении Архиепископа Макария. В первом ряду слева — митрополит Берлинский Филарет и архиепископ Волоколамский Питирим)
Около трех часов кортеж автомашин достиг Киккского монастыря. Гроб с телом Архиепископа внесли через святые ворота в монастырскую церковь, где Местоблюститель и духовенство монастыря вновь совершили Трисагион. Затем процессия направилась на вершину горы, в 5 километрах от монастыря, это — высшая точка горного хребта Троодос. Такова была воля Архиепископа. Он говорил: «Я хочу, чтобы меня положили там, откуда я смог бы видеть весь Кипр...» И действительно, в ясную погоду с вершины Троодос можно видеть дальние берега острова.
(ФОТО: Траурный кортеж в Никозии)
Гроб опустили в глубокую могилу еще не законченной усыпальницы, пропели Трисагион, и каждый из немногочисленных лиц, получивших доступ к усыпальнице, бросил горсть земли, по кипрскому обычаю, в открытый гроб, предавая прах праху. Бросили и мы горсть земли с молитвой о упокоении души Блаженнейшего Архиепископа Макария и с поклоном от Русской Православной Церкви и от многих, многих, кто знал и почитал его. После погребения во дворе Киккского монастыря была устроена постная монастырская трапеза из овощей и фруктов: уставная пища была свидетельством монашеского подвига почившего Первоиерарха.
Ранним утром следующего дня, 9 августа, мы посетили с прощальным визитом Митрополита Пафского Хризостома, простились с ближайшими сотрудниками почившего Архиепископа и возвратились в Москву, глубоко в сердце запечатлев виденное и пережитое в эти дни на острове.
Имя Архиепископа Макария, несомненно, принадлежит лучшим страницам мировой истории. Мало сказать, что это был выдающийся церковный и государственный деятель. Это был человек необыкновенно чистой, светлой и кроткой души. Еще при жизни его можно было слышать много безыскусных простых рассказов о его образе жизни, рассказов, которые теперь, после его кончины, приобрели еще больший духовный смысл. Люди бережно хранят в памяти неповторимый образ Архиепископа, вспоминают его детские годы, когда он был живым и искренним мальчиком, рассказывают, каким он был благоговейным и ревностным послушником. В усердии к подвигу благочестия он нередко вызывал удивление, а иной раз даже принимал наказание от своих руководителей и старших собратьев по монастырю. Архиепископ до конца сохранил монашеский уклад жизни. Он был глубоким аскетом, и, как это часто бывает, аскетизм сохранил в нем особую свежесть и чистоту души. Рассказывают, что по воскресеньям после литургии, совершал ли он ее в кафедральном соборе, или в дальних деревенских приходах, куда он выезжал без всякой пышности, без свиты, лишь с одним келейником, он уже не занимался важными государственными, общественными или церковными делами, а проводил несколько часов с детьми, играя с ними как равный их товарищ. И вместе с тем в высоких кругах государственных деятелей, на трибуне Организации Объединенных Наций он представал пред своими друзьями и противниками как личность несокрушимой духовной энергии, способная убедить, способная добиться признания своих идей даже теми, кому чужды были его заветные чаяния и цели.
Архиепископ Волоколамский ПИТИРИМ